Маршал улыбался.
Скоро, уже скоро…
Тот, кто работает с детьми, должен любить детей. Работающий с лошадьми — должен любить лошадей. Математик должен любить числа, моряк — корабль, крестьянин — землю.
Тот, кто работает с деньгами, должен их ненавидеть.
Королевский казначей Винсент айн Лаудер накапал в кружку с кипяченой водой порцию валериановой настойки и залпом выпил, скривившись от мерзкого вкуса.
Пальцы рук потихоньку переставали трястись.
Казначей не мог ненавидеть деньги, он их любил, нежной беззаветной любовью, какой старые девы любят кошек. Он искренне не понимал, зачем другие стремятся к власти.
Зачем нужна власть? Власть — это нечто эфемерное и иллюзорное, власть не намажешь на хлеб, не нальешь в стакан, власть нельзя спрятать в сундук или закопать в землю. Фактически твоя власть тебе даже не принадлежит, ты владеешь ею постольку, поскольку другие люди признают твое право ими командовать. А вот деньги… Деньги, деньжата, денежки… Айн Лаудеру достаточно было знать, что на нескольких тайных счетах лежит круглая как земной шар сумма, которую он может потратить в любой момент, и его ощущения не сравнились бы ни с каким самым высоким правителем. Думая о своих деньгах он ощущал себя правителем целого мира.
И тут вдруг оказывается, что от власти все-таки есть некоторая польза. Так, например, если у тебя есть власть, то никто не придет к тебе, не поинтересуется, откуда же у казначея, пусть даже королевского такие суммы на счете и не отберет нажитое бессонными ночами.
Ах, какие комбинации проводились, какие сложные схемы остались навсегда похоронены в архивах, какие тайны умерли, иногда вместе со своими носителями… Казначей знал, какие потоки золота, какие суммы, даже не представимые обычному человеку, постоянно вливаются в казну и, главное, выливаются оттуда, растрачиваясь, по его мнению, на всякие глупости. Если этот поток уменьшится на пять-десять процентов — никто и не заметит. Зато это заметит и ощутит разбухший счет в одном из банков Брумоса, Ресса или Ренча.
И тут вдруг — война. И счета оказались под угрозой. Вот тут и пожалеешь, что у тебя нет власти.
Казначей посмотрел на бутылку темного стекла с валериановой настойкой и отодвинул ее. Он уже был спокоен.
Если король не может защитить его деньги, то айн Лаудер найдет того, кто поможет ему.
Как известно, именно деньги правят всем.
Белый король медленно отступал от угрожающего ему вражеского канцлера. Шаг, еще шаг, еще… Тут черный канцлер отстал от него и бросился защищать уже собственного короля, на которого напал белый канцлер. Они закружились, один угрожая, другой прикрывая, казалось, никому не удастся ни выиграть, ни проиграть. И тут спокойно стоявший до этого момента белый епископ сделал короткий выпад, и черный король оказался обречен. Еще один, девятый шаг…
— Рыцарем ходи, — заглянул через плечо Вольфа Цайт.
— Тут нет рыцарей, — не отрываясь от шахматной штудии бросил Вольф.
— Куда ж они делись? Проиграли коней в карты, пропили латы и подались в разбойники? Я точно помню, что в шахматах должны быть рыцари.
— Это штудия, шахматная задача, которые мне дает господин Клинг.
— И в чем суть задачи?
— Сделать так, чтобы белые фигуры выиграли.
— Так в чем проблема? Ты же и за черных играешь. Поддайся, да и все.
— Нельзя. Нужно играть за обе стороны так, чтобы стараться выиграть. Господин Клинг говорит, что решая штудии, офицер учится, помимо прочего, правильно оценивать противника и думать за него. Чтобы предугадывать его действия.
Цайт посмотрел на маленькую доску карманных шахмат. Их Вольфу подарил все тот же господин Клинг, учитель шахмат.
— Ну… — протянул Цайт, — наверное, можно…
— Задание штудии, — спокойно заметил Вольф, — нужно решить за наиболее малое количество ходов. Господин Клинг говорит, что решая штудии, офицер учится находить самое оптимальное решение в сложившейся ситуации.
— И сколько ходов ты сделал?
— Девять, — Вольф поставил белого канцлера на нужное поле и тут же расставил фигурки обратно в исходную позицию, — Но можно найти решение и короче.
— И как? Получается?
— Цайт, у тебя СВОИХ заданий нет?
Господин Клинг говорил, что решая штудии, офицер учится терпению и спокойствию в любой ситуации. Однако, когда задания не получались, Вольф вместо спокойствия чувствовал желание бросить доску о стену с размаха и кого-нибудь убить. Например, надоедливого Цайта. И еще кого-нибудь.
— Нет, — самодовольно ответил Цайт, не подозревающий о тайных желаниях Вольфа, — Я свои задачи уже решил. Хочешь, помогу?
— Нет, — прорычал Вольф. Очень спокойно и терпеливо.
Понятливый Цайт отстал. Посмотрел на Ксавье, который молча рисовал на бумаге черточки и значки, периодически сверяясь с лежащей на кровати книгой. Он тоже решал какую-то задачу, а значит, незваному помощнику будет рад нисколько не больше Вольфа. Цайт бесшумно начал подкрадываться к склонившемуся над набором гримировальных принадлежностей Йохану. Шажок. Еще шажок…
— Я все слышу, — невозмутимо заметил Йохан и повернулся. Цайт с трудом удержался от того, чтобы не шарахнуться в сторону.
Они уже успели привыкнуть к тому, что молчаливый товарищ может оказаться в гриме старика, моряка, даже шварца, к тому, что у него может появиться безобразный шрам через все лицо или крючковатый нос. Но сейчас неподвижные глаза Йохана были затянуты мутными бельмами.
— Скажи мне, — прошептал Цайт, — что это грим.
Ксавье поднял голову от чертежа, посмотрел на слепого Йохана и снова углубился в задачу. Вольф что-то бормотал, кажется, обещал придушить белого канцлера, если тот будет продолжать упрямится.
— Грим, — наконец ответил Йохан.
Он взял себя пальцами за глаза — Цайта передернуло — и вынул из глазниц две небольшие пластинки молочно-мутного стекла.
— Грим, — повторил Йохан, моргая покрасневшими глазами, в этот раз своими собственными, — Фараны придумали, для того, чтобы слепых изображать. Даже видеть можно, хотя и смутно, вот только долго носить нельзя, глаза быстро устают.
Он положил «глаза» в маленькую коробочку и поместил в шкатулку с остальным гримом.
В дверь постучали и следом быстро вошел сержант Зепп. Все четверо синхронно вздрогнули: прошлый приход сержанта в неурочное время закончился встречей с главой тайной полиции и приятных воспоминаний не оставил. Неужели Немо опять что-то придумал?
— Чем заняты, курсанты? — сержант заложил руки за спину и качнулся с пятки на носок.
— Дополнительные задания, господин сержант, — ответил за всех Ксавье.
— Бросайте все и в гардеробную, — коротко приказал сержант, — там выберете себе парадные мундиры по размеру и через четверть часа будьте готовы на выходе из школы. Чего ждем?
Парни молча переглянулись.
— Господин сержант, — осторожно спросил Ксавье, — А куда мы собираемся?
Сержант, не ответив, подошел к юноше и пристально посмотрел ему в глаза:
— С каких это пор приказы начали обсуждаться? — тихо проговорил он.
Обвел взглядом притихших курсантов и широко улыбнулся:
— Я не знаю, куда Симон возил вас в прошлый раз, но сегодня вам повезло, холера. Господин старший сотник хочет, чтобы именно вы сопровождали его на королевском балу.
Для королевского бала бывают различные поводы: день рождения короля либо его же именины, крестины королевской дочери либо ее же помолвка, рождение наследника или же его свадьба, удачная королевская охота или неудачная рыбалка, встреча важного гостя или его же проводы, хорошее настроение короля или плохое — королевы, или же бывают балы и просто так.
Сегодняшний бал был в честь праздника. Простонародный праздник, официально именуемый днем святой Валентины, был всем известен под названием День Пива и Мяса. По легенде, не одобряемой церковью, правда, святая Валентина обладала кружкой, в которой никогда не кончалось пиво и кольцом колбасы, который опять-таки никогда не кончался, сколько бы от него не отрезали. Сегодня жители Бранда будут гулять допоздна, пить пиво и есть мясо во всех его видах, плясать на улицах и петь веселые песни. В королевском дворце такого, разумеется, не будет, ибо пиво — напиток простонародья, не будет шкворчащих колбасок, поджаренных на кострах, истекающих растопленных салом и горящих во рту от перца, не будет прыжков и кружения под пиликанье скрипок и свист дудок, не будет девушек, тайком от родителей целующихся в темных закоулках со своими возлюбленными… Хотя нет, последнее все-таки будет. Потому что девушки-дворянки хотят того же, что и девушки-горожанки: чтобы их любили. На самом деле, различие между королевским балом и городским праздником не так уж и велико.