— А кого здесь убили? — тихо спросил Вольф у сыщика, когда они прошли калитку и двинулись по дорожке к огромному, темно-зеленому дворцу.
— Епископа Гаттонбергского. Правителя епископства Гаттон.
Довольный собой Цайт сидел в пивной, названия которой он посмотреть не удосужился и пил пиво, смачно разгрызая хрящики в копченых ребрышках. Грим он пока не снимал, получая удовольствие от нахождения под маской другого человека.
Кроме удовольствия он успел получить и тумаков: в первой пивной, куда он сунулся, Северина Пильца знали, поэтому оттуда пришлось убегать — жениться на дочке хозяина Цайт пока не собирался.
Здесь же его маску не знали, поэтому Цайт наслаждался жизнью, поглядывая по сторонам и размышляя, не подойти ли вон к той компании и не затеять ли с ними какую-нибудь проказу.
Пока он думал, подошли уже к нему.
— Добрый вечер, — произнес человек, присаживаясь.
Цайт насторожился: садиться за чужой стол без приглашения не принято, да и вставший рядом огненно-рыжий и широкоплечий тип спокойствия не добавлял. Похоже, эти двое тоже знали Пильца…
— Добрый, добрый, — дружелюбно улыбнулся Цайт, поднимаясь, — Рад был бы с вами познакомиться, но уже ухожу…
Тяжелая рука опустилась на его плечо, усаживая обратно:
— Сядь, объект.
Человек, сидевший напротив, снял цилиндр и протер платком круглую как бильярдный шар и такую же лысую голову.
Шестнадцатый день месяца Мастера не был праздником, также он не был отмечен ничем примечательным. Но для четырех друзей — хотя этого они еще не поняли — день был особенный.
Сегодня каждый из них встретился с тем, кто станет для него заклятым врагом и постоянным противником.
Глава 6
Бранд
Улица Лип. Королевский дворец. Королевская улица
16 число месяца Мастера 1855 года
Что делать, если вас шантажируют? Каждый решает этот вопрос для себя, и нет единого, абсолютно правильного для каждого ответа. Кому-то проще заплатить деньги и оставить свои грязные секреты в неизвестности для окружающих, кого-то постоянно висящая угроза собственной безмятежной жизни, безупречной репутации или чести семьи окажется слишком тяжелой и для него все закончится сумасшествием, бегством, а то и Последней Дверью, как в Белых Землях называли самоубийство. Немногим достанет смелости или безумия, чтобы отказать вымогателю.
Все возможные выходы уже были рассмотрены Йоханом, тщательно и методично, как и все, что он делал. Но, кроме этой полезной черты, у характера юноши был и существенный недостаток.
Ученые люди придумали сложное слово «прокрастинация», стремление откладывать решение неприятных вопросов на как можно более длительный срок. Крестьяне говорили про таких проще: «Погожу траву косить, вдруг сама ляжет». Йохан знал о своем недостатке, боролся с ним как мог, но в ситуации с шантажистами он поддался ему. И непозволительно затянул принятие решения.
— Вот что, паренек, — деловито взял Йохана за черную пуговицу мундира крысомордый Нагель, — походил ты, погулял по девкам…
— Слышь, Нагель, — вдруг прыснул его приятель, — ты ж поглядь… Он же…
— Заткнись, тварь! — неожиданно рявкнул главарь, оскалившись, — Не мели языком как метлой. Не твоего ума дело… Так вот, паренек… — его голос опять стих до спокойного, чуть ли не воркующего, — Погулял ты, теперь придется отрабатывать спокойную жистю. Стало нам известно, что учеба ваша не сегодня, так завтра, но закончится вскоре. Так вот тебе наше первое задание…
Йохан стоял, молча и спокойно глядя на типа в черном потертом котелке.
— Когда вас спросят, куда вы хочете пойти… а вас спросят непременно, уж не сомневайся… ты, значит, скажешь, что отправиться хочешь в Штальштадт. Запомнил? Стальной Город. Вот когда ты туда попадешь, тогда, значит, второе задание-то и получишь. А там посмотрим, может, на этом и закончим с тобой… Все понял? А то молчишь, как дохлый свин.
— Понятно, — наклонил голову Йохан, — Попроситься в Штальштадт, ждать дальнейших указаний.
— Молодец. Значит, все сделаешь как надо…
— Нет.
Рука Нагеля, которой он собирался хлопнуть юношу по плечу, повисла в воздухе.
— Чего?
— Не буду я ничего делать, — взгляд Йохана, доселе блуждавший по стенам окрестных домов, решетчатым окнам, нависающим черепичным крышам, уперся в лицо Нагеля.
Тот слегка побледнел — насколько возможно побледнеть с творожистой рожей — и занервничал. Глаза Йохана были пусты и смотрели как будто СКВОЗЬ собеседника. Да еще слова о том, что он отказывается сотрудничать…
Нагелю мгновенно припомнилось все то, что натворил в своем родном городке этой тихий юноша. Как-то сразу появилось ощущение человека, дразнившего тигра в зоопарке и вдруг заметившего, что дверь клетки хищника не заперта.
— Это чего? — сообразил наконец краснолицый Кугель, — Мальчик решил взбрыкнуть? А он не боится, что мы расскажем о нем…
— Не боюсь.
— Найдут ведь… — вступил Нагель.
— Не найдут. Сам ведь сказал, что нас, курсантов, скоро будут отправлять по месту службы. Думаете, вам так просто скажут, куда меня направили?
Громилы переглянулись. С другим человеком они обратились бы к угрозам, но с этим сумасшедшим им связываться не хотелось. Тем более что на поясе Йохана висела шпага. Нож и кастет против нее — несерьезная угроза, по крайней мере, при схватке лицом к лицу. К тому же угрожать офицеру — пусть курсанту — посреди улицы не есть удачная идея.
— Ну что ж, твой выбор… — Нагель сделал небольшой шажок назад, — Теперь ходи и оглядывайся… Кугель.
Два напарника повернулись было, чтобы уйти.
— Стоять.
За их спинами неприятно прошелестела сталь шпаги.
— Вы забыли рассказать о том, кто вас подослал ко мне.
Над их головами скрипнуло, распахиваясь, окно.
— Кровная месть.
Римус, вышагивавший по коридору королевского дворца и в своем клетчатом костюме резко выделявшийся на фоне лепнины и цветов, обернулся и посмотрел на Вольфа.
Камердинер, ведший их куда-то — Вольф одновременно надеялся, что к королю и боялся, что все-таки к королю — тоже обернулся и недовольно посмотрел на юношу. Два гвардейца, звеневших шпорами позади, тоже остановились и выразили свое недовольство хмыканьем и ворчанием.
— Кровная месть, — повторил курсант, — Вы именно поэтому не сообщаете о… том, о ком мы говорили в паровике… тем, кого мы упоминали в паровике… Вы хотите прикончить его сами.
— Нет, — Римус развернулся и зашагал дальше, умудряясь не поскальзываться на сатанински скользком паркете, — Кровная месть — забава дворян.
Вольф помедлил. Ему что-то не понравилось в этом ответе…
— Дворян? — медленно спросил он, — А вы…
— А я — не дворянин. Мой отец был пивоваром.
— А мать? — глупо спросил Вольф.
— А мать — женой пивовара.
Юноша сделал еще несколько шагов, и тут его окатила горячая волна стыда и злости.
НЕ дворянин?!
Он, дворянин, подчинялся ПРОСТОЛЮДИНУ?!
Нет, он, конечно, не считал, что все простолюдины — горожане, крестьяне — должны исчезнуть с лица земли, чтобы не оскорблять тонкое обоняние своей вонью. Он уважительно относился к старшим по возрасту, даже если те были слугами или конюхами. Но ПОДЧИНЯТЬСЯ?!!
Что сказал бы отец?
Тут Вольф вспомнил, из-за чего он, собственно, сбежал из родового замка.
Да… Что сказал бы на этот счет папа — вопрос без ответа.
А дедушка?
Дедушек Вольф не помнил, они оба скончались еще до его рождения, поэтому их реакцию пришлось придумывать. Когда же воображаемые гневные дедушки набрали воздуха в грудь, чтобы высказать внуку, опорочившему честь семьи, все, что в таких случаях говорят опороченные дедушки… В этот момент проход по коридору закончился.