— Ш… Шесть.
— Вы были в кабинете тогда, когда раздались хлопки?
— Нет.
— Вы были в кабинете, когда туда вошел отец Райн?
— Да.
— Вы разговаривали с епископом в этот момент?
— Да.
— О чем?
— Епископ дал мне краткие тезисы для письма на родину.
— Епископ ругал отца Райна или хвалил?
— Хвалил.
— Решетка была открыта или закрыта?
— Закрыта.
— Почему хвалил?
— Отец Райн был категорически против союзнических отношений со Шнееландом, однако в тот день он согласился с доводами епископа.
— На столе лежали бумаги?
— Да.
— Где они лежали?
— По всему столу. Епископ много работал.
— В каком месте стола бумаг лежало больше всего?
— Справа. Там…
— Какие звуки были слышны за окном?
— Было тихо.
— Где вы стояли, когда Райн душил епископа?
— У двери-и-и, нет! Нет! Меня там не было!
Находящиеся в кабинете ахнули как один. Отец Райн вскочил на ноги:
— Он лжет! Лжет!
Сыщик круто развернулся на месте:
— Лжет в чем?
— Меня там не было… — бормотал отец Браун, — Не было…
— Так в чем лжет ваш пособник? — повторил свой вопрос сыщик, обращаясь к отцу Райну. Он медленно приближался к священнику, заставляя того пятиться, — Он лжет, когда говорит, что его не было в кабинете, в тот момент, когда вы душили епископа?
— Я никого не душил!
Сыщик, уже не обращая никакого внимания на огромного священника, повернулся к «зрителям»:
— А сейчас, ваше величество, — поклонился он королю, — я расскажу, что произошло на самом деле.
Отец Райн попытался было запротестовать, но два стражника заставили его сесть и встали у стула.
— Итак, — сыщик потер ладони. Сочетание живой белой кисти и мертвой металлической было жутковатым, — однажды епископ Гаттонбергский поссорился со своими ближайшими помощниками. Отец Райн был безоговорочно против любых дружественных отношений со Шнееландским королевством, отец Заубер — не менее безоговорочно «за». После долгих размышлений, выкладок, расчетов, епископ склонился…
Римус сделал поузу.
— … к своему собственному решению. Он приехал в Шнееланд, чтобы подписать союзный договор. Правда, ни о какой дружбе тут не шло и речи. Договор был сложным, многосоставным и за каждый грош помощи епископство, по старинной пословице, получило бы не меньше талера. То есть, этот договор не устраивал бы ни Райна ни Заубера. И вот один из них решил убить епископа, чтобы занять его место…
Райн дернулся, но промолчал.
— Наш убийца был умен и понимал, что после смерти мешающего человека все только начинается. Убийцу будут искать. Хорошо, если те, кто будет расследовать убийство, окажутся глупцами, а если нет? Если в историю о гнусных шнееландцах, злодейски изничтоживших епископа по своей зловредной сущности никто не поверит. И тогда отец Райн сочиняет… Как это называется в Шнееланде?
— Гешайтфалле, — мрачно произнес айн Грауфогель, мэр столицы, черным журавлем стоявший у окна, — Ловушка для умных.
— Совершенно верно. Умный человек никогда не считает других людей глупее себя. Отец Райн в точности воспроизвел убийство из Невероятных историй. Вернее, он обставил все в точности так, как это было в той книге. За одним исключением. В момент взрыва петард — а для того, кто обратит внимание на сходство с той давней историей это будет моментом убийства — отца Райна на верхнем этаже уже не было. И умный человек должен был бы отбросить его как подозреваемого в убийстве.
Сыщик помолчал секунду, широко улыбаясь, как будто он произнес удачную, правда, никому не понятную шутку.
— События происходили следующим образом. Отец Райн сумел соблазнить секретаря епископа, отца Брауна… О нет, я не обвиняю их в мужеложстве, он просто сделал секретаря своим сообщником…
— Та давняя история с петлей, накинутой на шею человека, выглянувшего в окно, всегда казалось мне немного недостоверной. Для такого трюка нужно обладать ловкостью охотника на диких лошадей в степях Перегрина, иначе человек успеет заметить падающую сверху петлю и отпрянуть. Поэтому отец Райн все проделал своими собственными руками. Он вошел в кабинет и задушил епископа. Да, он был не повешен, а именно задушен, на что четко указывает положение борозды на шее покойного. Задушен, возможно, точно таким же поясом, какой носил сам. После этого отец Райн вышел и поднял наверх. Тем временем, его сообщник…
Все посмотрели на трясущегося как желе отца Брауна.
— …остался в кабинете. Да, риск был, но он, как мы видим, оправдался. Оправдался БЫ, если б за дело не взялся я.
Римус улыбнулся своей потрясающе скромной улыбкой.
— Сообщник сделал всего две простейших вещи. Для начала он открыл решетку, следы от присутствия которой я увидел вовремя осмотра помещения. И потом, когда отец Райн спустил сверху связанную из поясов веревку, он накинул ее на шею мертвому епископу. Отец Райн поднатужился и вытащил уже мертвого епископа из кабинета, после чего решетка была закрыта. Впоследствии отец Райн и вовсе приказал ее убрать. Чтобы скрыть следы того, что она открывалась и чтобы окончательно превратить мизансцену в декорации к спектаклю из Невероятных историй. После этого отец Браун два раза заходил якобы к епископу, забрать бумаги, принести бумаги… На самом деле оба раза он входил в пустой кабинет, чтобы показать, что в тот момент, когда отец Райн находился наверху, епископ был еще жив. И, как окончательный штрих — взрыв петард. Не имеющих никакого иного смысла, кроме как послужить кусочком пахучего сыра в «ловушке для умных». И вот теперь я спрашиваю вас, отец Райн: я прав? ТАК все происходило?
Отец Райн оскалился, как волк:
— Вы ничего не докажете.
Сыщик промолчал, улыбаясь, зато послышался легкий скрип. Это отец Заубер с трудом поднялся на ноги и, тяжело опираясь на трость, подошел к своему товарищу. БЫВШЕМУ товарищу.
Он долго и пристально смотрел Райну в глаза.
— Убийца, — наконец произнес Заубер.
Потом перевел взгляд на притаившегося и дрожащего крупной дрожью отца Брауна:
— Предатель.
Он повернулся к королю Леопольду, до сей поры тихо сидевшему в углу огромной розовомундирной тушей:
— Ваше величество, разрешите это преступление будет окончательно расследовано в Гаттонберге?
— Это ваш подданный, убит ваш правитель, убийство произошло на земле посольства, то есть, юридически, на землях вашего епископства. Шнееланд не претендует на то, чтобы судить преступника по своим законам.
Вольф закрыл рот. Во-первых, в такие моменты юным курсантам не стоит встревать с глупыми вопросами, во-вторых, он и сам понял, почему больной священник настаивает на том, чтобы увезти преступника в свою страну.
В Гаттонберге до сих пор разрешены пытки.
Из кабинета увели отца Райна со связанными за спиной руками, отца Брауна, вышли стражники, Вольф двинулся было к выходу за довольным собой сыщиком, но того остановил айн Грауфогель.
— Скажите, пожалуйста, — тихо проговорил мэр, когда они вышли в коридор, — господин Римус, зачем вы устроили этот спектакль?
— Видите ли, в чем дело, уважаемый господин… Кто убийца, можно было бы понять с помощью элементарных логических рассуждений. Раз тело епископа нашли этажом выше — значит, его туда переместили. Раз никто не видел, как епископа несли по коридорам, значит его вытащили через окно. Единственный человек в посольстве, который способен на это — отец Райн. Как он это сделал понять уже было проще.
— Логично, — согласился мэр, — Тогда почему вы просто не рассказали об этом?
— С помощью логики можно найти убийцу. Но с помощью логики нельзя убийцу осудить. Судьи склонны больше верить признаниям преступника или словам любого, самого тупого и косоглазого свидетеля, чем самым надежным уликам и самой стройной логике.
Сыщик развел руками, несколько недоуменно оглядел свою металлическую руку и принялся надевать перчатку, зажав под мышкой волшебный раздвижной саквояж с инструментами.