На тот свет.
За спиной Йохана громыхнул выстрел, Кугель, до которого оставалось с десяток шагов, споткнулся и рухнул на землю.
Юноша обернулся, успел увидеть руку с дымящимся пистолетом, исчезающую в одном из окошек, прижался к стене, распластался по ней, проклиная того, кто считал, что лучшее оружие офицера — это шпага. Не сейчас! Не в современном мире! В чумную яму шпаги! Отныне только пистолет!
Второго выстрела из окна не последовало, Йохан осторожно подошел к Кугелю.
Мертв. Дыра в спине, куртка уже пропиталась кровью. Упавший котелок валялся в стороне.
Мертв.
Хорошо, что есть еще второй пленник, взятый живым.
Живым!
Йохан бросился обратно.
Нагель уже давно пришел в себя и теперь ерзал, пытаясь освободиться от пут или хотя бы встать на ноги. Проклятый мальчишка! Как будто всю жизнь палачом работал!
Послышались легкие почти бесшумные шаги.
Перевернувшийся на бок Нагель замер, рассматривая трещины на штукатурке. Шаги остановились у него за спиной.
Громила тихо оглянулся:
— А, это вы, — облегченно выдохнул он, — Повезло мне… Развяжите, а то пацан скоро вернется.
Подошедший нагнулся над связанным.
— Чт…ахрррр…
Йохан, размахивая шпагой, вылетел из переулка, затормозил каблуками уже на середине улицы и, пугая прохожих, бросился к двери подъезда, где он оставил связанного Нагеля.
Нагель оставался там. По-прежнему связанный.
Выпученные глаза, прикушенный язык…
Черный плетеный шнурок, глубоко врезавшийся в горло.
Громила еще что-то хрипел, но когда Йохан метнулся к нему, то уже затих.
Темно-вишневая капля крови побежала вниз по пальцу. Цайт бездумно проводил ее взглядом.
Он укололся о дротик рыжего верзилы. И судя по всему, а особенно по черной маслянистой смазке наконечника, дротик отравлен.
«Интересно… — задумался Цайт, — Сколько мне осталось жить?»
«Долго, — ответил он сам себе, — потому что тебя, то есть одноглазого, собирались похитить, а не убить… Если это и яд… то это не яд…»
Мысли начали путаться, как после бутылки крепкого шнапса. Рука повисла безжизненной плетью. Ноги медленно становились ватными, в глазах все плыло.
«Доктор Лепс… — выдал последнюю мысль останавливающийся мозг, — Он хи… химик… Он… поможет…»
Цайт вывалился из подъезда и обвел взглядом улицу. Череп с рыжим подручным уже давно скрылись, зато появился тот, кто мог бы помочь. Наверное.
Полицейский в серой форме был до крайности озадачен, когда к нему подошел и упал на руки лохматый юноша в кожаном костюме, выглядевший как пьяный, но выпивкой не пахнущий.
— Улица Серых крыс… — прошептал юноша и отклеил от лица правый бакенбард, — Срочно… Меня отравили… Доктора…
И снова королевский кабинет. Правда, другой: в тот, где Вольфа угощали картофелем по-айнштайнски, все желающие не поместились бы.
За столом — так же девственном чистым от бумаг — восседал розовой глыбой король Леопольд — помимо него в кабинете сидели и стояли сыщик Римус, королевский шут, огромный отец Райн, ближайший помощник убитого гаттонбергского епископа, тощий, постоянно кашляющий отец Заубер, столичный мэр айн Грауфогель, два полицейских и за спинами всех этих людей скромно прятались Вольф и толстенький священник.
— Итак, прошел всего день, — голос короля без труда покрыл и так негромкий шум в кабинете, — Или целый день. Как посмотреть. Господин Римус, когда вы сможете назвать имя убийцы.
Сыщик лениво стянул перчатку с левой руки и внимательно осмотрел поблескивающие сталью пальцы механической руки.
— Сейчас, — спокойно заявил он, — Я уже знаю, кто убийца.
— Я протестую! — вскочил отец Райн, — Нам не было сказано…
— Еще бы вы не протестовали, святой отец. Ведь убийца — вы.
— ЧТО??!!!
Кулак священника полетел вперед. И ударился о стальную руку сыщика. Механические пальцы схватили кулак побелевшего отца Райна и начали медленно сжиматься. Казалось еще немного и раздастся хруст ломающихся костей.
— Довольно, — тихо произнес айн Грауфогель.
Хватка железной руки ослабла и священник плюхнулся на стул, растирая пострадавшую конечность.
— Господин Римус, — продолжил мэр, — у вас есть доказательства ваших слов? Или я буду вынужден задержать вас по обвинению в клевете.
— Рауль Римус ВСЕГДА отвечает за свои слова. Тем более доказательства видны любому, кто имеет глаза.
Сыщик положил ногу на ногу:
— Точно такой же случай был описан еще полвека назад в «Необычных историях недоверчивого человека». Вы жалкий плагиатор, отец Райн, вы даже не смогли придумать свой собственный план убийства.
Обвиненный священник блеснул глазами исподлобья, но промолчал.
— Точно такой же случай, — продолжил Римус, — Из комнаты с открытым окном исчезает человек, худенький сухой старик, впоследствии найденный, пусть не задушенным, а повешенным, в совершенно другом месте. И при этом в момент исчезновения под окном раздается громкий звук, в тот раз — выстрел, в этот — петарды, а этажом выше находится удивительно сильный человек.
— Дело Уоррена Уинда 1803 года? — спокойно спросил мэр.
— Совершенно верно, — кивнул сыщик.
— Вы, — медленно заговорил отец Райн, — хотите сказать, что я бросил из окна петарды, дождался, пока епископ выглянет из окна, чтобы узнать причину шума, после чего набросил ему на шею петлю… Кстати, где я ее взял?
— Связали из поясов, — любезно пояснил сыщик.
— Набрасываю петлю, связанную из поясов, после чего поднимаю его вверх, и перетаскивая в спальню. Так?
— Совершенно верно.
— Ваши слова можно считать признанием, отец Райн? — осведомился айн Грауфогель, спокойный, как мертвец на похоронах.
— Господин сыщик, — священник криво улыбнулся — не учел одну маленькую деталь. Решетку на окне.
— Там нет никакой решетки, — широко улыбнулся сыщик.
— СЕЙЧАС нет, — улыбнулся ему в ответ отец Райн, — Я приказал ее убрать сегодня утром. Она меня раздражала.
Глава 8
Бранд Королевский дворец
16 число месяца Мастера 1855 года
Все в кабинете замерли. Неужели? Неужели они присутствуют при том моменте, когда великий сыщик совершил ошибку. Отец Райн торжествующе улыбался.
Римус не повел и бровью. Он улыбался в ответ и довольное выражение лица у священника слегка поблекла.
— Решетка? — переспросил сыщик, — Я видел следы от нее. Если не ошибаюсь, это железные ставни в виде узорной решетки, которые могли раскрываться точно так же, как и створки окна. Только внутрь, а не наружу.
— И что? — священник уже не улыбался. Все следили за разговором.
— И что? — повторил отец Райн. Он откинулся на спинку стула и улыбался, даже на неискушенный взгляд Вольфа, весьма принужденно, — Вы хотите сказать, что я спустился на веревке с третьего этажа, как гигантский паук на паутине, раскрыл решетку, накинул петлю на горло епископа, который не обратил на то, что происходит у него за спиной, никакого внимания, после чего я поднялся обратно по веревке, в этот раз на манер обезьяны, а затем вытащил уже мертвое тело наружу?! Вы ЭТО хотите сказать?!
Сыщик улыбался по-прежнему широко:
— Это? Разумеется, нет. В такую глупость можно поверить, но ее крайне трудно осуществить. Кто-то мог вас заметить. Нет, разумеется, вы этого не делали…
Сухое покашливание заставило всех замолчать.
— Прошу прощения, господин Римус, — тихо произнес мэр Бранда, его холодные глаза смотрели даже не на сыщика, а сквозь него, — Если мне не изменяет память, пару минут назад вы назвали отца Райна убийцей… Теперь выясняется, что вы ошиблись…