— Рауль Римус, — змеиный взгляд мэра не произвел на клетчатого сыщика никакого впечатления, — никогда не называл преступником невинного человека. Ни случайно, ни по ошибке. Никогда.
Отец Райн вскочил, но тут же рухнул обратно на стул, придавленный металлической рукой Римуса. Грохот от этого действа произвел эффект взрыва: все, кто был в кабинете невольно отшатнулись, образовав круг в центре которого находился священник на стуле и нависающий над ним сыщик в желтом клетчатом костюме. Лысина Римуса поблескивала в свете газовых светильников, но, несмотря ни на что, сыщик уже не казался глупым или смешным никому.
Священник притих.
— Сейчас, — сыщик выпрямился и обвел взглядом присутствующих, как актер камерного театра, — я расскажу вам о том, что произошло в тот день в кабинете епископа. Вернее… Я расскажу вам два варианта событий: то, что видели все, и то, что произошло на самом деле. Итак…
Римус засунул руки в карманы брюк и, ссутулившись, прошел по кабинету. Туда и обратно.
— В тот день, с самого утра, епископ Гаттонбергский, — начал он, — решил поработать в своем кабинете. Он вошел туда, и в дверях встала охрана. Потом в кабинет прошел секретарь епископа, отец Браун…
Все невольно посмотрели на бледного толстячка.
— …Я не рассказываю о том, о чем они говорили, потому что этого не слышал никто, кроме этих двоих. Потом секретарь вышел, в кабинет прошел отец Заубер, пожаловавшийся на свое здоровье, по его словам и испросивший разрешения работать в спальне. Отец Заубер удалился. Секретарь входил еще два раза, на сорок минут и на один час и десять минут. Потом он вошел в кабинет в третий раз, сразу за ним к епископу пришел и отец Райн. Пробыл он в кабинете недолго, вскоре вышел и поднялся в свою спальню этажом выше. Спустя четверть часа вышел секретарь и сообщил, что епископ недоволен сложившейся обстановкой и требует, чтобы к нему никого не впускали. Кроме секретаря. Спустя полчаса секретарь вошел в кабинет очередной раз, вышел спустя пять минут, забрав бумаги. Потом к двери подошел спустившийся отец Райн, однако его не пустила охрана…
Тихо щелкнули зубы Вольфа. Стоять с раскрытым от изумления ртом — крайне неприлично, тем более, в присутствии короля, но, холера… Как?! Вольф мог поклясться, что все, что знает сыщик, он услышал в посольстве епископства. Но ведь при ВСЕХ его разговорах присутствовал и он, Вольф! И он не может вспомнить и десятой доли того, что так уверенного и подробно — до минут! — излагает сыщик. Как тот сумел столько всего запомнить, понять и обдумать? Как?!
«Он — гениальный сыщик, — подумал юноша, — и моя помощь ему не нужна. Совершенно. Он и так найдет все, что угодно и где угодно…»
— …Отец Райн, — продолжал гениальный сыщик, — ушел в свой рабочий кабинет, через четверть часа в кабинет вошел секретарь, который принес бумаги, и вышел, пройдя на кухню, где сообщил, что епископ просит приготовить ему чашку кофе. Когда отец Браун находился на кухне, под окном раздались два хлопка. Спустя двадцать минут секретарь вошел в кабинет с подносом и не обнаружил там епископа. После проведенных поисков, епископ был обнаружен в своей спальне этажом выше, задушенным. Все так и было? Я прав?
Отец Райн ухмыльнулся, криво и плохо:
— Вам самому не смешно? По вашей же собственной реконструкции событий меня не было на третьем этаже, когда произошли взрывы петард. Я никак не мог подцепить высунувшегося из окна епископа петлей, как дикого коня и подтянуть вверх, как судака на удочке. Меня там не было! Слышите?
Римус задумчиво посмотрел на епископа:
— А я спрашивал не вас… Отец Браун!
Низенький священник побледнел как полотно:
— Ч… Что… Что вы говорите?
Сыщик, шагнув как циркуль, приблизился к отцу Брауну:
— Отец Браун… Ведь это вы последним видели епископа живым?
— Д… Да.
— Сколько раз вы входили в кабинет епископа, когда он еще был жив?
— Ш… Шесть.
— Вы были в кабинете тогда, когда раздались хлопки?
— Нет.
— Вы были в кабинете, когда туда вошел отец Райн?
— Да.
— Вы разговаривали с епископом в этот момент?
— Да.
— О чем?
— Епископ дал мне краткие тезисы для письма на родину.
— Епископ ругал отца Райна или хвалил?
— Хвалил.
— Решетка была открыта или закрыта?
— Закрыта.
— Почему хвалил?
— Отец Райн был категорически против союзнических отношений со Шнееландом, однако в тот день он согласился с доводами епископа.
— На столе лежали бумаги?
— Да.
— Где они лежали?
— По всему столу. Епископ много работал.
— В каком месте стола бумаг лежало больше всего?
— Справа. Там…
— Какие звуки были слышны за окном?
— Было тихо.
— Где вы стояли, когда Райн душил епископа?
— У двери-и-и, нет! Нет! Меня там не было!
Находящиеся в кабинете ахнули как один. Отец Райн вскочил на ноги:
— Он лжет! Лжет!
Сыщик круто развернулся на месте:
— Лжет в чем?
— Меня там не было… — бормотал отец Браун, — Не было…
— Так в чем лжет ваш пособник? — повторил свой вопрос сыщик, обращаясь к отцу Райну. Он медленно приближался к священнику, заставляя того пятиться, — Он лжет, когда говорит, что его не было в кабинете, в тот момент, когда вы душили епископа?
— Я никого не душил!
Сыщик, уже не обращая никакого внимания на огромного священника, повернулся к «зрителям»:
— А сейчас, ваше величество, — поклонился он королю, — я расскажу, что произошло на самом деле.
Отец Райн попытался было запротестовать, но два стражника заставили его сесть и встали у стула.
— Итак, — сыщик потер ладони. Сочетание живой белой кисти и мертвой металлической было жутковатым, — однажды епископ Гаттонбергский поссорился со своими ближайшими помощниками. Отец Райн был безоговорочно против любых дружественных отношений со Шнееландским королевством, отец Заубер — не менее безоговорочно «за». После долгих размышлений, выкладок, расчетов, епископ склонился…
Римус сделал поузу.
— … к своему собственному решению. Он приехал в Шнееланд, чтобы подписать союзный договор. Правда, ни о какой дружбе тут не шло и речи. Договор был сложным, многосоставным и за каждый грош помощи епископство, по старинной пословице, получило бы не меньше талера. То есть, этот договор не устраивал бы ни Райна ни Заубера. И вот один из них решил убить епископа, чтобы занять его место…
Райн дернулся, но промолчал.
— Наш убийца был умен и понимал, что после смерти мешающего человека все только начинается. Убийцу будут искать. Хорошо, если те, кто будет расследовать убийство, окажутся глупцами, а если нет? Если в историю о гнусных шнееландцах, злодейски изничтоживших епископа по своей зловредной сущности никто не поверит. И тогда отец Райн сочиняет… Как это называется в Шнееланде?
— Гешайтфалле, — мрачно произнес айн Грауфогель, мэр столицы, черным журавлем стоявший у окна, — Ловушка для умных.
— Совершенно верно. Умный человек никогда не считает других людей глупее себя. Отец Райн в точности воспроизвел убийство из Невероятных историй. Вернее, он обставил все в точности так, как это было в той книге. За одним исключением. В момент взрыва петард — а для того, кто обратит внимание на сходство с той давней историей это будет моментом убийства — отца Райна на верхнем этаже уже не было. И умный человек должен был бы отбросить его как подозреваемого в убийстве.
Сыщик помолчал секунду, широко улыбаясь, как будто он произнес удачную, правда, никому не понятную шутку.
— События происходили следующим образом. Отец Райн сумел соблазнить секретаря епископа, отца Брауна… О нет, я не обвиняю их в мужеложстве, он просто сделал секретаря своим сообщником…
— Та давняя история с петлей, накинутой на шею человека, выглянувшего в окно, всегда казалось мне немного недостоверной. Для такого трюка нужно обладать ловкостью охотника на диких лошадей в степях Перегрина, иначе человек успеет заметить падающую сверху петлю и отпрянуть. Поэтому отец Райн все проделал своими собственными руками. Он вошел в кабинет и задушил епископа. Да, он был не повешен, а именно задушен, на что четко указывает положение борозды на шее покойного. Задушен, возможно, точно таким же поясом, какой носил сам. После этого отец Райн вышел и поднял наверх. Тем временем, его сообщник…