Туман зашелся громким лаем и сорвался с места. И Лиза заторопилась вслед за лайкой. Происходило что-то явно совсем необычное.
И в самом деле, необычное. К берегу подходили катера. Не катер, именно катера. Четыре. Нет, пять. Нет, шесть!
Они еле-еле разместились у узкой полоски плоского берега, бок к боку. Лиза чувствовала, что у нее сильно-сильно бьется сердце. Туман у ноги тихонько ворчал — скорее, предупреждающе.
— Здравствуйте, Лизавет Георгиевна! — громко окликнул Лизу незнакомый мужчина из среднего катера. У него была круглая, коротко стриженая и седая голова. — Не пугайтесь. Мы за яблоками.
Лиза глубоко вздохнула.
— Здравствуйте. А у меня… у меня еще яблоки-то и не собраны.
— Так это мы сами! — звонко отозвалась женщина с соседнего катера. Женщина-капитан? Но из-за штурвала золотозубо улыбался Лизе Акинфей.
— Сестрица моя, — гордо сообщил он.
Женщина удивительно легко для своей комплекции перемахнула через борт и спрыгнула на берег. Она была, как это принято говорить, корпулентной, но плотной и подвижной. Рукава красно-синей рубашки были закатаны, обнажая красивые полные руки, а короткие русые вьющиеся волосы убраны от лица яркими заколками. Она быстрым и ловким движением выудила из кармана брюк косынку и подвязала волосы.
— Анна я, — она улыбнулась Лизе. — Можно Нюрой. — А потом обернулась к катерам. — Ну, что стоите, как столбы? Сгружайте ящики! — затем снова обернулась к Лизе. — Веди, хозяйка!
Прежде чем идти вверх по дорожке, Лиза обернулась и еще раз обвела взглядом ряд катеров. И с замиранием сердца увидела на крайнем слева знакомый широкоплечий силуэт в белой футболке.
Лиза в какой-то момент поймала себя на том, что просто стоит и наблюдает. В яблоневом саду работали человек десять или двенадцать. На каждом катере приехало по два-три человека. И теперь вся эта команда слаженно работала под руководством сестры Акинфея. Работали дружно, пересмеиваясь, подшучивая друг над другом. Туман носился от дерева к дереву и принимал посильное участие в процессе. А на земле множились деревянные ящики с некрупными, но яркими желто-красными яблоками.
Лиза окончательно отстранилась от деятельного участия в сборе яблок и наблюдала. Буквально затаив дыхание. В этом была какая-то магия. Очередная магия этих мест. Сколько видов магии тут присутствует? Человек с давних времен называет магией то, чему не может дать объяснения.
Возможно, завораживающей красоте слаженной работы группы людей, собирающих урожай яблок, имелось рациональное объяснение, но Лиза не хотела его искать. Она просто смотрела и любовалась этим действом, которым ловко, как дирижер, управляла пышнотелая и громкоголосая сестра Акинфея.
Мужчины стали уносить ящики вниз для погрузки на катера.
— Хороший урожай в этом году, — Анна подошла к Лизе. Туман вертелся у ног женщины. — За раз не увезем все. Завтра еще придут ребята. Ты рано встаешь, Лиза?
— Рано.
— Вот и славно. Лис! — звонко окликнула она. Лиза с замиранием сердца наблюдала, как он обернулся к ним. Но смотрел только на Анну. Нежданно-негаданно кольнула ревность. Сестре Акинфея на вид уже за сорок. Но она пышная, цветущая, ни морщинки, яркие серые глаза и грудной смех. Знойная женщина, мечта поэта.
Лиза ругнулась сквозь зубы.
— Лис, вот твой ящик, — Анна легко стукнула носком кроссовки по деревянным плашкам. — Самые вкусные, самые красивые, самые спелые. Сама выбирала.
Лис что-то буркнул из серии «Больно надо».
— Тебе — надо! — неожиданно серьезно отрезала Анна. — Бери и неси в катер.
Лис подошел, все так же не глядя на Лизу, легко, словно невесомый, взял ящик и пошел с ним к тропинке. Ну, надо же. Оказывается, им можно командовать. Оказывается, он может слушать женщину. Лиза, словно завороженная, смотрела, как вопреки обманчивой легкости вздулись мышцы его рук. Почему у нее такое ощущение, что она совершила колоссальную ошибку?!
Гости, они же работники, не стали задерживаться, хотя Лиза предлагала напоить чаем и угостить «чем Бог послал». Но Анна сказала, что путь им предстоит долгий, потом надо будет разгрузиться и заняться распределением яблок.
Капитаны рассаживались по катерам, но перед этим каждый человек подходил попрощаться с Лизой. Кивали, кто-то жал руку, говорили: «Всего хорошего». А Лиза краем уха услышала шепотом сказанное: «А я думал, не будут больше родить матвеевские яблони».
И ее от этих подслушанных слов охватила такая гордость, какую Лиза не чувствовала, даже когда защитила научную работу.