Она опять застонала, когда чуть шевельнула головой. Боль постепенно утихала, но тошнота не проходила. На трухлявом сеннике со сбитой соломой сидеть было неудобно, а передвинуться она не могла, не пускала веревка. Анка сидела в неудобной позе, опустив голову, и пыталась вспомнить, что произошло.
Неожиданно из темноты долетели до нее слова.
— Ну как? Пришла в себя? — Скрипучий старческий голос спрашивал ее безучастно, но и без явной враждебности.
Она вскинула голову от неожиданности — чей же это голос отозвался в зияющей черноте двери?
— Кто там? Кто вы? — спросила она со страхом.
— Не задавай глупых вопросов. — На сей раз ответ прозвучал резко. — Говорить можешь?
— Могу… но, — простонала она, — почему вы не войдете сюда? Почему меня связали?
— Так надо. Надеюсь, у тебя хватит ума понять; не советую просить, чтобы я вошел. Если это случится, ты должна будешь умереть.
— Почему? Что вам от меня надо?
— Отдай деньги, которые взяла у Виктора.
— Не брала я у него!
— Он сам тебе дал? Возможно. Только интересно, почему же ты его не ждала у него на квартире, как он тебе велел. Из-за этого он и погиб.
— Ни о каких деньгах ничего не знаю!
На какое-то время в темной комнате все затихло. Потом опять раздался голос:
— Значит, так… Я ожидал этого. Виктор пошел тем же путем, только потом ему пришлось признаться. Думаю, и ты так поступишь.
Она помолчала какое-то время, потом спросила:
— Значит, вы убили Виктора?
— Да, мы. Он обобрал своих дружков и пытался выкрутиться. Говорил вначале то же самое, что и ты, будто ничего не знает. А когда его прижали, заговорил, сказал, что деньги отдал тебе…
— Это неправда…
— Повторяю, ты делаешь ту же ошибку, что и твой Яблочко. На него нашли управу и с тобой справимся.
Мужчина говорил чересчур спокойно, будто главное для него — как можно точнее выяснить обстоятельства дела.
— Говорю вам, не брала я деньги!
— Ты глупее, чем я думал. Значит, хочешь расстаться с жизнью из-за этих денег… — до нее донесся короткий, скрипучий смешок. — Ведь тебе не удастся пустить их в дело.
— Что вы со мной собираетесь делать?
— Вариантов у нас много. Виктору мы развязали язык с помощью раскаленного уголька, а для тебя, пожалуй, достаточно лезвия.
— Вы не сделаете этого! — Голос у нее задрожал от страха.
— А почему бы и нет, если ты упираешься? Пройдусь по твоей физиономии разочек-другой, сразу помягчаешь. А ежели будешь молчать, то придется разукрасить твою смазливую мордашку…
— Нет! Нет! — прокричала Анка в отчаянии, понимая, как она бессильна что-либо сделать.
— Чего ты надрываешься, боюсь, что тебя никто не услышит. Положение твое не такое уж плохое, у тебя есть возможность выбора.
Она молчала довольно долго, опустив голову. Светлые волосы закрывали лицо, падали на связанные руки, которые она засунула между коленей.
— А если… если… — с трудом выдавила она, оборвав фразу, будто боясь решиться.
Мужчина, сидящий в темной комнате, догадался, что она хотела сказать.
— Если вернешь деньги? Тогда освободим тебя. У тебя нет другого выхода. Если будешь упираться — это дорого тебе обойдется. Надеюсь, у тебя хватит воображения, что бы понять. Все, разговор окончен.
Анка, тряхнув головой, откинула волосы с лица и заговорила решительным тоном:
— Пусть будет так! Плевать мне на эти деньги, просто хотела отомстить Витеку за то, что меня ударил. Но… но… — добавила она, судорожно глотая воздух, — я не знала, что он поплатится за это. Я совсем не хотела, чтобы так получилось.
— Меня это не касается, что ты хотела, а чего нет. Лучше скажи, где деньги.
— На вокзале, в камере хранения.
— Так я и знал. А квитанция?
— Дома. Сунула в щель дверного косяка, на кухне.
— Плохо дело, за квартирой наверняка следят. Ладно, что-нибудь придумаем. Где твоя подружка работает?
— На почте, в переговорном пункте.
— В какую смену?
— На этой неделе в дневную.
— Останешься пока здесь, сюда придет человек, ты ему дашь записку к подруге. Пусть она найдет квитанцию и принесет туда, куда мы скажем. И напишешь ей, что ждет тебя, если она не выполнит наше требование или же передаст записку куда не следует…
— А меня разве не выпустите? Ведь я выполнила ваши условия?