— Поблагодарить друга. Мелани, я не вернусь.
— Ты ведь хотел найти семью?! — Девочка словно не услышала его последнее предложение. — Давай мы их вместе поищем, но сперва тебе нужно обработать раны, нужен отдых!
— Их нет в живых.
— Что?..
— Их нет, Мелани. Все. Я гонялся за ложью, думая, что летняя пора когда-нибудь-то окутает меня, но так больше не может продолжаться. Так жить нельзя.
Он отошел от девочки. Мелани с печалью смотрела ему вслед.
— Прощай.
— Никогда не говори «прощай»! — закричала она ему вслед.
Когда он вошел в царство пихт, Мелани исчезла из взора. «Прости», — прошептал он, разглядывая томно качающиеся кроны. Башня форта подзывала его, как и мертвая Элла среди болотной воды. Виллен вспомнил ее. Сомневался, но теперь был уверен. Женщина приходила к матери, и они распивали вино, и сладкую воду, громко смеясь над непонятными ему шутками. Мираж былого. Объятия детства.
Виллен шел к главному поместью, ведущему в катакомбы. Мертвецы в форте послушно расступались перед ним. Никого из группы не видно. Все ли живы? Перед ним тела мизгирей и других неизвестных людей. Он надеялся, что в Вевите увидит Иордана, но хадриец пропал, как и другие.
Внутри горели факелы на стенах. Виллен подошел к спуску в подземелье. «Дэйн, возможно, все еще в библиотеке. Надо помочь ему выбраться».
— Виллен.
Позади стоял летописец с потерянным взглядом.
— Как ты… Ты все еще жив? Как это возможно? — недоумевал Града.
Он смотрел на Аеда, понимая, что причина всех бед так близко.
— Как только огонек справился, я перестал тебя оберегать. Раны должны были убить тебя. Почему ты еще жив?
Летописец умертвил жену и дочь в наказание за отказ отдавать душу. Он убил многих знакомых. Соглашение позволяло Граде влезать в сознание и затуманивать некоторые периоды жизни, но ненависть к инородному злу сохранялась всегда, и Виллен продолжал осознавать себя. Если бы он принял летописца, то перестал бы существовать, ничего бы не осталось.
— С тобой что-то не так. Мальчик, почему ты так смотришь на меня?
— Где Дэйн?
— Огонек сейчас среди друзей. Ему тяжело, но, думаю, он поправится. — Града подошел еще ближе, потрясенно разглядывая Виллена. — Нет, этого не может быть. Все это время я полагал, что ты человек… Мститель, выходящий из океана на плач, передо мной. Почему я был слеп?
Виллен молчал, глядя на расхаживающего летописца. Эта походка, это темное пальто такие знакомые. Существо представало в облике человека, которого Виллен когда-то знал.
— Ты хотел, чтобы я все забыл.
Града остановился.
— И тебе почти удалось. Зачем это нужно было? Почему я? Неужели все действительно из-за души?
— Ты подписал договор своей кровью. Я возвращаю тебе мать, а ты взамен отдаешь мне душу. Она должна была перейти ко мне после твоего сна в летнее время.
— Да, подписал. Только я тогда читать не умел, и все, что ты говорил мне, на бумаге оказалось совсем другим.
Летописец не ответил. Он не смог скрыть удивления.
— Мне семь лет было. Я искал маму, и ты воспользовался этим. Ни о какой честной сделке и речи быть не может. Ты просто решил порушить жизнь ребенку. Вот только не на того напал, писатель.
— Не надо меня ненавидеть, я всегда находился рядом и приглядывал за тобой, когда другие только бросали.
— Не смей такое говорить.
— Ты никому здесь не был нужен. Блуждающую душу никто не ждет. Мать бросилась с моста, потому что не выдержала порицания и унижения от борцов за нравственность. Отец несколько раз навещал тебя, когда ты был младенцем, но так и не остался с сыном, рожденным от шлюхи. Мама, которую я тебе вернул, вскоре ушла по непонятным мне причинам. Жена и дочка сбежали от тебя, когда узнали, чем ты занимаешься в странствиях.
Виллен почувствовал ярость, но не подал виду. Ему нужно сохранять хладнокровие.
— Даже после стольких событий прячешься за ложью. А раньше ты говорил, что их поглотил огонь, когда пожары пришли в мой край. Что будет через несколько лет? Скажешь, что я их убил?
— Аннет сейчас в Прадене. Вышла замуж за богатого земледельца, у которого она нашла то, чего никогда не было у тебя. Луиза наслушалась от матери столько грязи, что сейчас ненавидит тебя, считая отца ненормальным.
Кулаки сжались. «Это лицо, эти темные глаза. Такие знакомые. — Виллену стало сложно дышать. Он посмотрел на свои раны. — Я помню себя. Как говорил Иордан, существо из другого мира, питающееся страданиями живых, всегда старается сначала иссушить разум, а уже затем забрать жизнь и душу. Ему нравится так издеваться над смертными. Садист, ничем не отличающийся от мизгирей».