— Что имелось в виду?
— Не знаю.
— Так то мы тут почти всё обошли, и ничего интересного… Не думали ли вы, что видели сон без смысла и логики? Я не хочу сомневаться в ваших видениях, но… — Адриан не договорил, так как заметил отвлечённый взгляд Дэйна, направленный к полю. Дэйн ухватился за рукоять меча, ожидая встречу с угрозой, нёсшейся на четырёх лапах. Адриан подобрал кинжал и обернулся.
Крупный пёс мчался к ним, оскалив зубы и высунув язык.
Дэйну казалось, что, вот, сейчас размашистым ударом ему придётся отсечь голову животному. Он не сомневается. Будет один удар. Этого достаточно.
— Эй, стой, тварина ты тупая! — раздался старческий голос в улесье.
Псина резко остановилась, залаяла, оскалилась на двух путников, затем приутихла и побежала к хозяину.
— Ах ты, бесовщина окаянная, — замахнулся появившийся старик, будто бы собрался нанести удар, — почто на людей добрых кидаешься?!
— Это как понимать, старче? — спросил Дэйн, облегчённо выдохнув.
— Но-но, не балакай, молодец, ничего не изменишь, лишь усугубишь всё. А собачка то уже вину признала. Лучше — уши навостри, ведь дед Вурза рассказиками взрослых особо не балует в нынешний век.
— От твоего пса могут пострадать… Подожди, ты ведь…
— Токмо детки умеют хорошо слушать, но, так и быть, я уделю тебе времечко… Ведь ты вчера не дослушал.
— Ты тот нищий, что нелепицами разбрасывался?
— Но-но, правды там много… Чего? Нищий?! Сынок, ты что?!
— И что ты тут забыл? Следил за мной?
Старик заострил взгляд на Дэйне, подтянул осанку, чтобы хоть как-то придать важности своей персоне и с хрипотой промолвил:
— Ежели я и слежу за чем-то, то только за лесами.
— Это… — Адриан посмотрел повнимательнее, — да, это наш лесничий. Нечасто появляется в замке.
— Тебя тоже видывал. Важная персона.
— Вурза, значит?
— Ха! — Старик улыбнулся, поглядев на Дэйна. — Ты тоже хорошо слушал! Вы чего тута забыли, сынки?
— Я из ордена Белого Пламени. Помогаю его светлости.
— А-а… Да, — Вурза подошёл поближе, — вижу. А почто глазищи такие тусклые?
— Можешь сказать, где поблизости жили последние гэльланы? Или, быть может, кто-то из них сейчас здесь проживает? Может…
— Хорош, — прервал Дэйна старик, сняв с головы шапку, сделанную из енота.
Уселся он прямо на влажную траву, вытащил из курточки смятую папироску, втянул её запах, а затем удобно улёгся и попытался уснуть.
Дэйн с Адрианом непонимающе переглянулись.
— Вурза!
Эй! Ишь чего! Имели бы уважения…
— Ответь на вопрос.
— Да, поблизости жили они. Последние были в Локотках — заброшенная деревня к западу от города. Я, это, когда ещё мальцом был, застал день их выселения. Ну, там, кровушки то не было, как любят молвить недруги Родины, она была потом, когда местные мужики делили добро меж собой, оставленное вывезенными гэльланами.
— Это ладно, но… Ты не помнишь, там сжигали людей?
— Бр-р, — лицо старика перекосило, — такого здесь не было. Я не помню. Головы рубили, на колья сажали, но чтоб человека в огонь?! Мы, что, дикари какие-то?
Собака, смотря виноватыми глазами на хозяина, заскулила.
— А ну, тихо!
Усердно повиляв хвостом, она гавкнула, пробежалась вокруг ягдташа Вурзы, оставленного на земле, и стала разнюхивать сумку.
— Небось, куропатку поймал? — проговорил Дэйн.
— За птичкой токмо вечером поохочусь! — сказал старик, отталкивая животное от ягдташа. — А утречко приносит кролика!
— Сколько идти до деревни?
— Не нужно, мальцы! Проклятое место, говорю вам! Люд опасается туда ходить, мол, призраки бродят там.
— Мне придётся отправиться туда, — сухо сказал Дэйн.
— Эх… Если на заре двинетесь по западному тракту на лошадях, то к полудню, будете на месте. Но не нужно, ребятки, не нужно.
Собака всё-таки смогла вытащить желаемое, бросив кролика перед Дэйном.
— Ну и как это прикажете называть, сынки? Похоже, пёсик нашёл себе друзей.
На следующий день отправились они в Локотки — деревушку, что уже долгое время была заброшена. По дороге у местных они уточнили местоположение деревни, им пришлось еще вначале свернуть чуть севернее.
То самое место из сна Дэйна: огромное заросшее поле из дикой пшеницы, которое подобно бушующему морю, прячущее в глубинах древние тайны; оно завораживает, нагоняет скорбь, принуждает к сну. Все в желтых тонах, от них не избавиться, не убежать. Дэйн и Адриан входят в это янтарное море и идут вперед, следя за солнцем. Лошади чуют что-то, боятся, но продолжают двигаться.