Граф сделал паузу, и Дэйн посмотрел на женщину в белом, которая почему-то не восседала вместе с остальными, а стояла в углу зала рядом со столиком с винными бокалами и яблоками. Вместе с ней был крупный мужчина. Встретив Дэйна взглядом, она, улыбнувшись, подняла бокал. Он невзначай отвернулся, как стеснительный юноша.
— О чём ты толкуешь, Бриан? — не выдержав, спросил герцог.
— Ясновидение, прорицание, спиритизм и даже магия — чудеса для нас. И некоторые из здесь присутствующих имеют внутри себя эти чудеса; они нам помогут.
Многие неуверенно переглянулись.
Дэйн опустил голову, как же ему не хотелось, чтобы его имя сейчас помянули. Он просто терпеть не мог выступать перед другими, как бы это парадоксально не звучало. Да, он время от времени у себя в Мереле на Ивовой Площади давал речи, но это происходило лишь тогда, когда никто не мог заменить его на неделе. Да и лица там все были знакомые, да и мало их было, да и верили они всему, хотя Дэйн говорил мало и по существу, в отличие от многих собратьев по ордену.
— Знаю, что здесь есть человек, побывавший в очаге Белого Огня, — начиная с этого предложения, Брианн говорил с не прикрываемым восхищением, — и познавший силу светила оного чуда… Дэйн из Мереле, расскажи нам, что случилось, где Бетани Лир, где ребёнок?
Он чувствовал, как его нещадно сверлили взглядами; ощутил на себе это давление, угнетающее разум и подрывающее уверенность. Он мог соврать, сказать то, что все хотели бы услышать: что-то незамысловатое, чтобы все остались довольны. На его месте многие бы соврали, кто-то из-за страха случайно сказать что-либо неприятное, а кто-то отплатил бы ложью, потому что сейчас была хорошая возможность подзаработать на правильных, не вызывающих вопросов словах. Но Дэйна сейчас волновало лишь одно — он поскорее хотел очутиться у себя дома. Уйти, просто испариться каплей под палящим солнцем.
Дома его ждал близкий человек, который в любое время мог сгинуть от тяжёлой невзгоды. Если бы с Марией случилось что-то плохое, пока он отсутствовал, то Дэйн себе бы этого не простил.
Он знал, что произошло с ребёнком, знал это ещё тогда, когда добирался до города. Все, что он делал за последнюю неделю, было попыткой понять причину, почему это случилось, увидеть детали, но он был не всесилен.
Дэйн поднялся, оглядел всех и сказал:
— Её нет в нашем мире.
Молчание. Гробовое. Для некоторых голос его был подобен клинку, разившему сердца и надежды.
— Позвольте объясниться, я вижу сны, и они более красочные, чем у других, они длятся дольше и в них есть малая доля смысла. Мне приходилось подобным образом искать людей, и неважно — живой человек или мертвый — рано или поздно увидишь ты его. Я её не видел, ни разу. Отсюда вывод: либо Бетани Лир никогда не рождалась, и это выдуманный человек, либо она в другом мире, где моё сновидение практически бессильно. Оба варианта кажутся мне неправдоподобными, но первый мы исключаем сразу, а потому остаётся лишь второй.
— Но как… Каким образом подобное возможно? Как она могла очутиться в другом мире? — Бриан глядел на Дэйна так, словно воочию зрел реликт людской.
— Я не знаю.
— Зато я могу рассказать, — сказала своё слово женщина в белом, выходя к Бриану, — вам поведать?
— Кто это? Кто дал ей слово? — сразу же посыпались возмущения в зале.
— Её зовут Аделаида. Она под моей опекой, — громко сказал Бриан Апло. — И без неё мы не справимся.
Группа людей воспротивилась ей, говоря герцогу, что она ведьма.
Один молодой граф в голубом кафтане съязвил грязным словом и загоготал вместе с другими рыцарями, женщина проигнорировала их.
От неё веяло холодом, и, потирая руки, она не сводила глаз с Вилдэра. Становилось всё тише и тише, теперь уже каждый смотрел в молчании.
— … И придёт измученная дева на пир сладостный в тёплый праздник Жизни и предложит Лирам спасение от страшного суда, взамен взяв слишком много.
Легенда ведала о деве с болот, Дите Часа Скорби, что привнесёт во двор сынов Предка-Миратайна хлад и тьму, если Лиры не смогут заплатить цену. Эту сказку рассказывали всем, которая появилась во время войны марбеллов и народов Арлена.
— Помолчи, старовер! — надувая от злости щёки, заорал Мавелий Сартон на человека в рясе. — А ты, женщина, пошла вон отсюда!
Дэйн ожидал, что герцог сделает замечание корпулентному епископу, заткнёт его, но была лишь тишина, вместо слов порядка; у Дэйна зачесались кулаки, его всегда раздражало грубое хамство, особенно направленное на того, кто слабее. Бриан зашагал от центра зала в сторону стола, где сидел Мавелий, аккуратно сложил руки за спину и наклонился, прошептав что-то епископу на ухо, так что никто не слышал. Видимо, у духовного представителя Создателя было лишь два пути, как отреагировать на слова графа: либо наброситься на него и поднять шумиху, либо замолчать, как статуе. Мавелий от услышанного был сильно шокирован, покраснел и больше не открывал рот.