— Да-а, — протянул он слово, — вижу. Пламя у моего порога, так не золотое, а белое. Я уж перейду на «вы», ежели изволите; этикет никто не отменял. Я — приор Эрол, а как мне вас величать?
— Дэйн.
— Хм, кратко, ёмко и сильно. Редкое имя, знаете ли! Вы случаем не в Прадене выросли?
— Там, — ответил Дэйн, с удивлением заметив проницательность приора. — Вы же не по имени…
— Нет, что вы, мил человек, ваш еле заметный праденский акцент, заключающийся в опускании пары согласных, и мой котофей заметит. Вам лишь ночлег нужен? Просто, смотря на вас, мне кажется, что вас что-то гложет. Быть может, вам нужна иная помощь?
— Вы отпускаете грехи?
— Желающие утешения и спасения всегда приходили к Мученице, и она отвечала им взаимностью, заставляя познать новую жизнь, о которой они боялись думать, от которой открещивались.
— Я, так понимаю, да?
— Вестимо, сударь, проходите внутрь. Малькольм, — обратился приор к послушнику, — подай сена и воды скакуну нашего гостя и закрой ворота. — Дэйн, простите за грубоватое замечание, но от вас цветами разит.
В церквушке было еще светло. На тумбе лежал потёртый требник с вложенным засохшим кусочком чертополоха посередине. Две плетушки с опятами и дубовиками заняли угол. Ещё в помещении стоял странноватый запах, будто бы недавно что-то жгли. То была фиолетовая люцерна, цветок, часто использующийся в обрядах последователей Аделаиды. Её же деревянная статуя в человеческий рост стояла в конце комнаты. Голова статуи была слегка наклонена, а руки прижимались к груди — так Мученицу чаще всего и представляли в изваяниях. Обычно её статуэтки ставили таким образом, чтобы лицо девушки было повернуто на восток, тем самым заставляя встречать восход. Образ девушки использовался врагами государства ради очернения политики королевской семьи. Её миролюбивые идеи противопоставлялись агрессивному нраву Лиров. Да, три десятка лет назад слова Аделаиды, возможно, были интересны и новы, но сейчас их позабыли.
Приор Эрол с важным видом ещё раз оглядел гостя, — как бы удостоверяясь, что перед ним не какой-то проходимец. Он предложил Дэйну сесть за стол, а сам начал готовить еду.
Статуя смотрела на него; он смотрел на неё. Это бы ещё долго могло продолжаться в ожидании трапезы, если бы внимание Дэйна не обратил на себя крупный кот, который нежно тёрся о его голени. Мордочка широкая; взор важный — точно барин; глазища жёлтые и большие, томно глядящие на весь окружающий мир; шерсть густая и рыжеватая, словно вымазанная мёдом. Кот жалостливо мяукнул и удалился к приору, начав жадно разглядывать то, что тот готовил, — глядишь, вот-вот и прыгнет!
— Дам тебе еды, угомонись, Компот! — сказал приор, отмахнувшись от котофея, а затем промолвил Дэйну: — Вы уж извините моё недоверие: народ-то совсем с ума посходил. Ограбить настоятеля храма нынче — дело-то не грешное, по его разумению; а уж если верование малоизвестно, то тогда сей акт считается ажно почётным! — Эрол начал наливать горячую похлёбку. — Точно говорю, сударь, вот, клянусь, мил человек, народец-то постепенно сходит с ума, деградирует! Печально это всё, вестимо.
— Вас грабили?
— Бывало. Такова их благодарность Мученице. Кстати, вы о ней что-нибудь слышали?
— Приходилось, но где миф, а где реальность, — вот, насущный вопрос.
— То-то, сударь, правильно мыслите! Мы живём во власти лжи, купаемся в ней, словно это ручей, пьем и наслаждаемся, будто бы испиваем ключевую воду. И как бы это грустно не звучало — конфликт был исчерпан ещё на заре! Ложь ликует и смеётся над юродивыми, кои будут не замечать её тень, заменившую родненькую!
Дэйн с интересом глядел на приора, а Компот тем временем снова начал тереться тельцем о его ноги.
— Но вам повезло: за свою довольно-таки продолжительную жизнь я многое повидал, мои слова даже под гнётом неизбежного старческого маразма не соврут. Вас, наверное, ещё не было на свете, когда Мученица доживала свои последние дни… В общем, будет мне, что рассказать вам сегодня. Ну, теперь время еды! Малькольм! — позвал он послушника, возившегося на улице. — Поди сюда, молодец. Пища не будет тебя долго ждать!
Конечно, Дэйн слышал о девушке. Многие о ней слышали. Шлюха гэльланов, что своими антивоенными настроениями к коренным народам Арлена подрывала власть ещё юного Алиона Лира. Предводительница группы, что пыталась донести до всех какие-то несуразные идеи. Слышал он, как провела она последние годы в темнице, как её ладони прибили к столбу. Так и оставили её умирать в столице на потеху зевакам.