— Вот-вот! То же самое ждет и вас! Но, к вашему счастью, У вас еще есть время подготовиться к завтрашнему общему опросу! А вам, Савостенко, я ставлю двойку… условно! Но если завтра… ну, вы понимаете… Поставлю сразу две — сегодняшнюю и завтрашнюю!
Он решительно захлопнул журнал и повернулся к Савостенко.
— Садитесь на место. И не забудьте остаться после урока. Посмотрим, как вы написали шпаргалку.
— А теперь у меня маленький сюрприз! Экспресс-контрольная! Не шумите, не шумите, оценок ставить не буду! Уж если я Савостенко сегодня двойку не поставил…
Класс облегченно вздохнул, и вместе с ним обрадовался Сергей Владимирович. Потом тряхнул головой, виновато посмотрел на свою спутницу и решительно тронул ее за рукав.
— Пора уходить. Пойдемте, Ирина Всеволодовна. Нам о многом надо подумать.
— Но…
— Пойдемте, Ирина Всеволодовна.
Он сказал это шепотом, но твердо, и Ирина Всеволодовна послушалась. Только потом Сергей Владимирович понял, что в его голосе прозвучали интонации Олега, Олега Игоревича из этого подвального класса, класса его детства, давно, кажется, забытого, но оказавшегося таким близким… Сергей Владимирович ступал по голым бетонным ступеням, местами захламленным мелким мусором, и не замечал этого хлама. Он рассеянно слушал Ирину Всеволодовну, медленно поднимающуюся вслед за ним по неудобной лестнице.
— Надо признать, это очень оригинальная идея. Интригующая… Надо ввести в алгоритм дидактических игр некоторые коррективы. Не кажется ли вам, Сергей Владимирович, что мы частенько забываем о необходимости непосредственного участия ребят в педагогическом процессе? И о притягательности в глазах учащихся всего таинственного, романтического? Переоборудовать этот пыльный подвал в школьный класс старых времен, поставить новенькие пластиковые парты. Сделать их поудобнее, практичнее, конструктивнее, наконец…
Сергей Владимирович вспомнил свою парту. Странным образом она ассоциировалась, мысленно совпала в его представлении с той сломанной неудобной конструкцией, на которой он только что сидел. Нет, его парта была самой лучшей, он никогда не променял бы ее на самую современную, пусть даже пластиковую.
— Соединить класс с компьютерами и синтезаторами Игрового Полигона, полностью отремонтировать помещение. Идея! Сделать это силами самих учащихся! Я думаю, нам помогут все ваши педагоги. И наверное, надо организовать педсовет. Это в духе прошлого, ребятам это понравится. Выбрать в него наиболее подходящих учеников, от педагогов и конструкторов человек пять. Я думаю, Никита Юрьевич охотно возьмется за это дело. Да, у них мало девочек! Сегодня же переговорю с Валей Чутких, надо подобрать подходящие кандидатуры. И ни в коем случае не запрещать, не мешать им, только помогать, тактично и незаметно направляя.
— А вам не кажется, Ирина Всеволодовна, что им вовсе не надо помогать?
Сергей Владимирович остановился на предпоследней ступеньке. Ирина Всеволодовна осторожно обошла его, взялась за ручку приоткрытой двери, повернулась и снисходительно спросила, глядя на него сверху вниз:
— А для чего же мы тогда здесь? Для чего строили Игровой Полигон, мечтали о Школе Будущего? Сергей Владимирович, вы забыли слова из Клятвы Учителя: «Помогай, не мешая…»
— А вы не думаете, что мы именно помешаем им этой нашей помощью? Скажите, вы никогда не задумывались, почему ребята сбегают, как сегодня, с занятий на великолепно оборудованном всеми чудесами современной науки и техники Игровом Полигоне, сбегают сюда, в этот темный и тесный подвал? Почему процент посещаемости Аудитории Самостоятельного Творческого Воображения за последние несколько лет ни разу не поднимался выше половины от нормативного?
— Но я же каждую среду собираю их там — всю свою группу! И они занимаются — с увлечением, с интересом!
— Я тоже собираю… А сами, сами они там появляются? Не в среду, не под наблюдением педагогов, а действительно самостоятельно, как это и было нами задумано в Школе Будущего? Ребята должны сами строить свою школу, создавать свой Игровой Полигон. Вы же видели сейчас, как увлеченно они работают, какая у них организованность! Все обстоятельно, солидно, абсолютно серьезно! Это уже не просто игра в школу, это потребность в настоящей, взрослой, своей школе! В своей Тайне! Так что, Ирина Всеволодовна, я считаю: пусть они и дальше там собираются, без нашей методической помощи. И класс они отремонтируют так, как им надо… Это — их Игровой Полигон. Не знали мы об этом полгода, ну и дальше знать не будем.
Он поднялся на ступеньку и стал вровень с Ириной Всеволодовной.
— Поймите, наконец, это даже не игра. Это — их жизнь. Я думаю, здесь нам учиться надо. У них!
Ирина Всеволодовна молчала, по-прежнему держась за дверную ручку.
— Кроме того, — продолжал учитель, — у нас остается наш Игровой Полигон. Давайте же совершенствовать его, так чтобы он не конкурировал, а дополнял их школу. Мы ведь тоже учимся, не так ли?
И последнее, Ирина Всеволодовна… Там, внизу, вам ничего не показалось? Вам не хотелось войти в эту школу, в свой класс, сесть за Парту?! Вам не хочется этого сейчас, Ирина Всеволодовна?
Губы Ирины Всеволодовны шевельнулись, но она промолчала. Затем тихо вздохнула, отпустила дверь и вышла во двор.
Сергей Владимирович, улыбаясь, долго смотрел ей вслед, и на какой-то краткий миг в ее тяжелой, строгой — учительской! — походке он сумел увидеть легкий, порывистый, летящий шаг Иринки с соседней улицы…
РОВНО СТО ЛЕТ НАЗАД
— …А Ленка Сергеева такое сделала… ну, просто не описать! Все воздушное, всюду волны, волны, здесь розочка, на кармашке, а здесь — трехцветная вставочка! Все так и упали! Вот! Наша профессия — это же творчество, настоящее искусство! Не то что твои винтики-шестеренки! — Нина резко тряхнула копной волос и, вздернув носик, насмешливо и чуть презрительно глянула на Валерку.
— Ты… ты… сама ты — шестеренка! — крикнул Валерка, захлебнувшись от обиды. — Что ты понимаешь? «Винтики»! Мы же часовщики, мы — мастера, в наших руках — время, а у вас? Тряпочки, розочки! Тьфу! — Он даже сплюнул и отвернулся, чтобы Нина не увидела его дрожащих губ.
— Ах, так?! — Голос Нины зазвенел. — Тряпочки, значит? Хорошо! Тогда и оставайся со своими будильниками, понял?! И целуйся с гирьками, понял? Мастер! А ко мне не подходи. И не звони, понял?! Тоже мне — хозяин времени!
И она, резко повернувшись на каблуках, пошла прочь. Валерка, оскорбленный в лучших чувствах, плотно сжал все еще дрожащие губы, пробормотал вслед Нине что-то невразумительное и решительным шагом двинулся в мастерскую.
— Привет, практикант! Что мрачный? — встретил его наставник, Николай Сергеевич.
— Да так, — буркнул Валерка.
— Ну, смотри… Пойдем, работенка для тебя есть интересная.
Возле Валеркиного рабочего стола, на полу, стояли огромные часы. Стояли солидно и уверенно. Сразу было видно, что это очень старый и серьезный механизм. Высокий шкафчик темно-коричневого дерева, дверца с цветными стеклами, прозрачная вертикальная полоска посередине, циферблат с римскими цифрами и знаками зодиака — все это вызвало восторг и глубокое уважение.
— Вот это часики! — восхитился Валерка. — Настоящий антиквариат, да, Николай Сергеевич? Я похожее как-то в музее видел… Просто блеск!
— Да, часы старые, — подтвердил Николай Сергеевич. — Правда, не знаю точно, когда они сделаны… Ни на корпусе, ни на механизме почему-то нет года выпуска. Отсюда и твоя задача, Валера. Во-первых, установить дату как можно точнее. Можно пользоваться определителем. Во-вторых, — Николай Сергеевич улыбнулся, — починить. Вопросы есть?