Хотя Арт не в первый раз подносил к губам стакан со спиртным, он до сих пор не мог еще перебороть в себе физического отвращения, которое вызывал в нем запах алкоголя. Он с трудом подавил дрожь и сделал глоток. Если бы его спросили, зачем он выпил первый раз, когда его весь вечер и всю ночь мутило и выворачивало, он бы с искренним недоумением пожал плечами. «Как — зачем? Все так делают». — «Ну, а тебе-то зачем? Хочешь напиться?» — «Все так делают».
Виски согрело желудок Арта каким-то странным, призрачным теплом и ударило в голову. Здорово живет этот Макинтайр, шикарно. Телевизор-то, батюшки, какой, вполстены! Это сколько же такой стоить может, даже и не представишь… И диван — так и проваливаешься в теплую мягкость. А лед — один кубик к одному, как на выставку… А что ему? Он, поди, не ищет годами работу. Торгует белым снадобьем, обеими руками деньгу загребает. Виски пьет… Что ему, интересно, все-таки от меня надо, а?
— Ты вот, наверное, сидишь и думаешь, зачем я тебя пригласил, — сказал Эдди Макинтайр и хитро улыбнулся. — Так ведь, угадал?
— Угу, — кивнул Арт. Ему стало жарко, и он расстегнул рубашку.
— Ну ладно, не буду с тобой хитрить. Ты, наверное, слышал, я тут иногда достаю желающим порцию-другую героина. Мне это так… меньше всего нужно, дохода почти никакого, а хлопот полон рот. Вот я и хотел тебе предложить, чтоб ты от меня поработал. Как ты на это смотришь? Все-таки приятнее, чем мыть посуду у старика Коблера в пивной. Или тебе карьера судомойки больше нравится? Что-то не верю. Я ведь давно к тебе присматриваюсь. Парень ты ловкий как будто, ежели ни разу еще не сидел…
— Даже не попадался ни разу! — гордо сказал Арт. Голова у него чуть-чуть кружилась, лицо Эдди Макинтайра казалось мягким и добрым. И он сам начинал ему казаться мягким и добрым, но не вообще мягким и добрым, такого бы он не уважал, а мягким и добрым только к нему.
— Вот видишь, хотя ты серьезными вещами-то наверняка и не занимался. Так что ты скажешь?
— Чего ж говорить, мистер Макинтайр! Если на этом деле можно немножко подзашибить, чего ж тут говорить! А вы уж на меня положитесь, я вас не подведу. Я никогда никого не подводил. Уж если я берусь за что-нибудь — хоть тресни, а до конца доведу.
«Конечно, — подумал он, — наверное, Макинтайр и действительно большую деньгу имеет. Где уж ему с белым снадобьем возиться. А я сразу бы торговлю наладил…»
— Будем надеяться, — кивнул Макинтайр. — Меня еще никто никогда не подводил. И слава богу, а то ведь я не люблю, когда меня подводят. Ну, давай руку. Выпьем еще…
Они выпили, и Макинтайр как-то вскользь, мимоходом спросил Арта:
— Тебе еще не пора?
— Что — пора? — удивился Арт. — В бар-то? Не-е, я там только с шести начинаю.
— Да я не об этом, — усмехнулся Макинтайр. — Тебе еще кольнуться не пора?
— Мне? — Арт даже раскрыл рот от удивления. — Да я ведь даже ни разу не пробовал…
— Ни разу не пробовал? — Макинтайр даже привстал от удивления. — Ну и дела!.. А я тебя за взрослого считал… Послушай, Арти, а ты меня, часом, не разыгрываешь? Ей-богу, ни разу не кололся?
— Ей-богу, — кивнул Арт. Ему было немного стыдно, что его принимали за взрослого, а он оказался совсем еще сопляком, ни разу не кололся. «Но ведь, — подумал он, — говорят, что если уж попадешь на крючок к белому снадобью, потом не соскочишь».
Но мысли его уже потеряли четкость и прозрачность. Они были беспечными и неуклюжими, словно сытые, толстые щенки. Мало ли что говорят. Все ведь почти колются, это верно. Привыкнешь… К спиртному тоже, говорят, некоторые привыкают. Вон старик Мурарка совсем спился… А он, Арт Фрисби, ведь не привык.
— Это тебе, братец, тогда повезло, — засмеялся ласково Макинтайр, — что ты у меня в гостях. Такого снадобья, как у меня, тут нигде не достать.
— Простите, мистер Макинтайр, — смущенно пробормотал Арт, — у меня… денег нет.
Ему было стыдно, что он, как мальчишка, ходит без денег и не может позволить себе никаких развлечений.
— Да ты что, Арти, — обиженно сказал Макинтайр, — ты у меня в гостях, и я угощаю. Ты меня что, за какого-нибудь торгаша принимаешь?
— Не-ет, — виновато покачал головой Арт.
— То-то же.
— А ну как попадешь на крючок? — Звериная настороженность Арта все еще давала о себе знать, но перед глазами у него все плыло, волновалось, покачивалось, и он тут же забыл, что спрашивал.
— Да чепуха это, — пожал плечами Макинтайр. — Вот ты смотри на меня, я уже лет десять колюсь и ни на какой крючок не попал. Просто надо себя соблюдать, ну а ты ведь парень волевой, правильный. И пьешь в меру, и вообще не забываешься… Ну, давай, братец, руку. Да ты не бойся, это, знаешь, такая штука, так тебя подымает, что взлетаешь прямо к небу. Ни с чем не сравнить. Ты меня еще всю жизнь благодарить будешь…
Арт почувствовал, как что-то тоненько укололо его в руку на сгибе локтя, и открыл глаза. Макинтайр аккуратно укладывал в плоскую коробочку шприц.
— Ну вот, — улыбнулся он, — будешь теперь человеком, а то прямо как сосунок грудной… Ты сиди, я скоро вернусь.
Макинтайр ушел, а Арт снова прикрыл глаза. На него медленно накатывалась некая сладостная волна. Она была одновременно прозрачной и розоватой, и все существо Арта напрягалось, тянулось навстречу этой волне. Волна была еще далеко, она еще не коснулась Арта, но само ожидание, само предвосхищение ее вливало в него острое, еще ни разу не изведанное им блаженство.
Она прошла сквозь него, наполнив теплом и светом, нестерпимо-блаженным блеском, ощущением острого наслаждения. Волна прошла и вырвала его из реальности, в которой он жил. Не было больше узких и вонючих улиц Скарборо, не было крысиной возни по ночам в комнате, где со стен и потолка отваливалась штукатурка, не было тяжелых и выщербленных кружек, которые он должен был мыть в тепловатой, грязной воде, не было всегда хмурого взгляда матери, ее вечно сжатых в ниточку губ, не было мелких краж, когда вырываешь у старухи из рук потертую сумочку, чтобы найти в ней потом несколько потертых монет…
Был совсем другой мир, удивительно чистый, словно омытый той прозрачной и журчащей водой, которая обязательно текла бы по зеленой лужайке, по той лужайке, где стоял бы тот уютный домик…
Это был мир четкий и ясный, свободный от смрадных испарений, размывающих линии. Мир, в котором жили другие люди, непохожие на тех, кого знал Арт. И сам он был другим. И теплый вечер бил ему в лицо. И не поймешь — то ли стоял он на мостике стремительной яхты, то ли просто бежал по воде, едва касаясь ногами влажно-зеленеющего ковра…
Несколько дней Арт все ждал, пока Эдди Макинтайр объяснит ему его новые обязанности, но он его все не звал.
Как-то вечером он встретил Крысу — Донована. Крыса брел, покачиваясь, глубоко засунув руки в карманы брюк.
— Привет, Крыса, — окликнул его Арт.
Крыса поднял на него стеклянные глаза нарка, с трудом сфокусировал их на лице Арта и слабо улыбнулся.
— А, это ты, — с трудом пробормотал он, словно язык его не помещался во рту и еле ворочался там.
— Был на днях у Эдди Макинтайра, — с гордостью сказал Арт, — сам меня пригласил. Предлагал работать на него.
— Ну и как, ты уже начал? — спросил Крыса, и Арту померещилось, что в его неподвижных глазах мелькнула насмешка.
— Нет еще, но я думаю…
— Думай, думай, я тоже думал… — Он повернулся, чтобы уйти, но Арт схватил его за руку.
— Что ты хочешь сказать?
— Да ничего особенного. Просто то, что и меня в ср. се время он тоже приглашал к себе и тоже предлагал работу.
— А ты?
— Что я? Ждал, как и ты, а потом понял.
— Что понял?
— Зачем он меня звал.
— Зачем?
— А затем, чтобы сделать из меня то, что я есть — паршивого нарка, которому, хоть тресни, нужно каждый день добыть хотя бы полсотни НД для белого снадобья. Понял зачем? Это тебе не боксерская тренировка за двадцать центов. Помнишь? — В голосе Крысы зазвучала глухое раздражение. — Впрочем, чего с тобой разговаривать… — Он втянул голову в плечи, зябко поежился и, покачиваясь, побрел по улице.