— Когда вы узнали, что Тэд Валенти когда-то назывался Эдди Макинтайром? — спросил Марквуд.
— Не помню, — медленно сказал Фрисби и пожал плечами.
«Безусловно, ложь, — комментировала машина. — Кроме того, ему вообще следовало бы несказанно удивиться. Это его первая грубая ошибка. Ведь из всего предшествующего разговора должно было явствовать, что он даже Макинтайра не помнит, а не то, что Макинтайр и Валенти — один и тот же человек. Теперь задайте ему вопрос: сам ли он узнал, что Эдди Макинтайр служит Коломбо, или ему сказали?»
— Скажите, Фрисби, вы сами узнали, что Макинтайр и Валенти одно и то же лицо, или вам кто-то сказал об этом?
— Сам.
«По всем физиологическим показателям — ложь. Пульс сразу дошел до девяноста против его обычных семидесяти двух. Марквуд, начните снимать с него датчики и, когда вы все их снимете и он начнет успокаиваться, задайте ему вопрос, для чего его послали в Пайнхиллз. Спросите между делом, небрежно. Я буду следить за его голосом и выражением».
Марквуд посмотрел на Арта Фрисби. Тот устало опустил плечи, но лицо его по-прежнему было непроницаемым и неподвижным. «Думающий компьютер да еще человек — не слишком ли много для одного гангстера с четырьмя классами образования?» — подумал Марквуд. В нем впервые шевельнулось нечто похожее на симпатию к человеку, сидевшему перед ним. Почему вообще он проявляет такое рвение в допросе? Почему он, ученый, привыкший думать, что он сам себе хозяин, вдруг лезет из кожи, чтобы помочь одному бандиту поймать другого? Что ему вообще до этих людей с их заботами? Ну хорошо, раз попал он сюда, в это осиное гнездо с философствующим гангстером во главе, — значит, попал. И вряд ли выберется отсюда вообще. Но загонять кого-либо в угол при помощи думающей машины? Да еще испытывать при этом охотничье возбуждение? До каких же пределов подлости может человек докатиться и оправдывать себя при этом? Хотя бы азартом охоты или поиска…
Он молча подошел к Фрисби и подумал, что надо иметь железные нервы или вообще ничего не понимать, чтобы сохранять такое спокойствие. Но он же понимает. В его мозгу бушуют бури: страх, ненависть, боязнь, что вот-вот он проговорится. Нет, право же, в неподвижном лице Фрисби было что-то стоическое, индейское…
Марквуд начал снимать с Фрисби датчики. Тот облегченно вздохнул, слегка развел руками, разминая затекшие плечи.
— Да, Фрисби, — как можно небрежнее спросил вдруг Марквуд, — а чего вас все-таки послали сюда, в Пайнхиллз?
— Не знаю, — машинально сказал Фрисби и тут же вздрогнул, словно его ударил электрический ток, — Я хочу сказать, что не понимаю вас, — добавил он и сам понял, что голос его звучит жалко и неубедительно. Он побледнел. Кулаки его несколько раз сжались и разжались. — Меня никто не посылал, — твердо сказал он. — Никто. Все было так, как я рассказывал дону Коломбо. Можете меня пытать.
Значит, его послали сюда. Значит, нюх не подвел мистера Коломбо. То, что произошло в баре, было инсценировкой. У Арта Фрисби есть цель. Им движет ненависть. Ненависть к Макинтайру — Валенти. Значит, те, кто его послал, тоже хотят причинить вред Валенти. Ну что ж, у этого парня хоть есть в жизни цель. Хоть негативная, но цель. А у меня нет. Ни негативной, ни позитивной. Он не боится, а я боюсь. Боюсь всего. Я и пошел-то сюда только из-за страха. Из-за страха остаться без работы и быть вышвырнутым из привычного ОП в джунгли. Мэрфи и его хозяин не ошиблись во мне. Именно такие мучающиеся трусы и служат хозяину лучше всех.
Его мысли прервал голос машины: «Я бы сообщила о результатах дону Коломбо. Мне кажется, что детектор лжи кое-чего стоит. Это может пригодиться…»
Глава II
Марвин Коломбо снова подошел к знакомой уже двери и нажал на кнопку звонка.
— Кто там? — почти сразу ответила старуха.
— Мы с вами вчера беседовали…
— Ну славе те, господи, — послышался облегченный вздох, и дверь распахнулась. — А я уж боялась, что вы не придете, мистер. Деньги при вас?
— Какие деньги? — рассеяно спросил Мараин.
— Это как какие? — испуганно спросила старуха, стоя прямо перед Марвином и глядя ему в глаза, — А кто мне полсотни обещал, ежели я вспомню? — в голосе старухи появилась дребезжащая визгливость. — Я цельную ночь глаз не сомкнула — все вспоминала, чуть голова не лопнула, а у меня и так давление, а ты прикидываешься, что не знаешь, какие деньги.
Марвин потряс головой. Не может быть. Два раза подряд так не везет. Сейчас старуха исчезнет, растает, и он снова окажется за своим письменным столом и юркнет как мышь в гору документов. Но старуха не исчезала, и Марвин сказал с нежностью, которая была для него непривычна: