Особо отмечу наше неприятие того, что можно было квалифицировать как террористические действия. Одним из условий наших поставок оружия была негласная договоренность, что применение этого оружия не повлечет за собой жертвы среди гражданского населения.
Еще один аспект: мы не возражали на определенном этапе видеть себя посредниками между Конгрессом и властями. В этом была логика: никто из зарубежных партнеров не был теснее нас связан с АНК, разве что шведы в чем-то не уступали. В то же время у нас складывались вполне приемлемые рабочие отношения с либеральной частью правящей верхушки ЮАР. Но когда анковцы сказали нам, что власти не хотят посредничества, для нас это была истина в последней инстанции.
Я уже не говорю о том, как долго АНК не разрешал нам вступать в контакт с юаровским правительством. Мы послушно следовали их не очень-то отвечающим нашим собственным интересам советам.
Хочется думать, что друзья видели все это. Во всяком случае так можно понять О. Тамбо, когда он публично охарактеризовал СССР как «искреннего, подлинного союзника АНК, не имеющего эгоистического интереса или желания установить сферу влияния».
Как же трудно было товарищам (и не только им) после долгих десятилетий одного стиля наших разговоров и действий переключаться на другой. Как трудно им было принять в конце 1991 года фактическое свертывание нами политической и материальной поддержки АНК. Или лишь в последний момент узнать о восстановлении Россией в феврале 1992 года дипломатических отношений с ЮАР[59] — не без нарушения еще действовавших решений ООН. Н. Манделе было сказано об этом министром иностранных дел России А. Козыревым практически как о свершившимся факте. А уже спустя четыре месяца тогдашний президент ЮАР Ф. В. де Клерк был принят в Москве с государственным визитом. Такая спешка (мы сильно рассчитывали на крупные дивиденды от сотрудничества с властями ЮАР и мало что получили от этого) вряд ли могла понравиться друзьям. Позже, когда Конгресс пришел к власти, это нам аукнулось, скорее, правда, в морально-политическом, но также и в материальном отношении[60]. Стоит отметить также, что представители АНК какое-то время ограничивали контакты с нами (а может быть, мы с ними). Табо Мбеки и Джо Модисе приехали в Москву лишь в мае 1993 года. Беседовали они в МИД со мной, как первым заместителем министра иностранных дел России.
Прощай, Африка
В конце марта — начале апреля 1989 года состоялась моя последняя поездка по Африке. Мы теперь активно работали над достижением компромисса в Мозамбике. Одновременно пытались примирить враждующие стороны на Африканском Роге, прежде всего эритрейцев и Менгисту.
Пик Бога, с которым установилось довольно хорошее взаимопонимание, дал понять, что у него есть «свежие идеи» насчет внутреннего мира в Мозамбике. В этой стране уже многие годы шла война между правительством и мятежной организацией РЕНАМО. Оставляю за скобками ее перипетии, скажу лишь, что попытки привлечь к урегулированию в Мозамбике Советский Союз и Соединенные Штаты сорвались. Честно, я до сих пор до конца не знаю, в чем тут было дело, но то, что достижение согласия в Мозамбике от этого пострадало, это точно. Договоренности были достигнуты лишь три года спустя, в 1992 году. Поскольку это было сделано при посредничестве итальянцев, я, к тому времени посол России в Риме, живо припомнил свои африканские переживания, присутствуя на церемонии подписания внутримозамбикских соглашений в Палаццо Фарнезина, здании итальянского МИД, построенного еще при Муссолини.
По приезде в Мапуту я первым делом встретился с президентом Народной Республики Мозамбик Жоакимом Чиссано. В числе прочего мы обговорили с ним, как мне вести себя на следующий день с Ботой, негласно посетившим Мозамбик для нашей встречи. Идея была такая — после декабрьских соглашений по Юго-Западу Африки попытаться добиться прорыва и на юго-востоке континента. Но не тут-то было. В разговоре со мной Бота ни словом не обмолвился об инициативе, ради которой, собственно, и просил меня приехать. Вместо этого он говорил о том, как хорошо отзывается о нас М. Тэтчер, заявляя, что СССР полон решимости «развязаться» с региональными конфликтами (я поправил: урегулировать их), просил повлиять на Нуйому — мол, СВАПО не обойдется без ЮАР, ибо 90 % всего национального экспорта идет туда, уверял, что целый ряд африканских лидеров, вслух превознося «революционную роль Кубы», просили его добиваться ухода кубинцев из Анголы, и тому подобное.
59
Технически отношения не прерывались: когда ЮАР потребовала в феврале 1956 года закрыть наше генконсульство в Претории, дипломатические и торговые отношения было предложено поддерживать через Лондон. Это была не более чем отговорка с их стороны. Для курьеза: в качестве одной из причин, на которую ссылались юаровцы, выставляя нас из страны, называлось несоблюдение нашим генконсульством закона ЮАР о спиртных напитках, потреблять которые черным не разрешалось.
60
История наших отношений с АНК обстоятельно и объективно описана в книге В. Шубина, на южноафриканское издание которой я ссылаюсь в начале этой работы. Пока я завершал ее, книга вышла в русском издании: