У меня сохранились черновые наброски того, над чем мы работали, получив «добро» от коллегии. Окончательный вариант записки я представил Шеварднадзе, как это у меня помечено, 21 февраля 1988 года. Он был довольно быстро подписан министром, а затем направлен на подпись председателю КГБ В. Чебрикову, министру обороны Д. Язову и заведующему Международным отделом ЦК А. Добрынину, хотя на рабочем уровне документ был в этих ведомствах уже согласован. «Ушла» бумага 14 марта. Решение же ЦК по ней вышло спустя пять месяцев (!), и то после неоднократных напоминаний. То есть, как говорится, к шапочному разбору.
Как же выглядела советская позиция к заключительному этапу урегулирования?
В аналитической ее части самокритично признавалось, что наша помощь, плюс та роль, которую играли кубинские воинские подразделения, если и дала возможность удержаться у власти прогрессивному режиму в Анголе, то не обеспечила решения острых внутренних проблем страны. Ставка преимущественно на военные методы исчерпала себя как нереальная. Акцент следует сделать на политическое урегулирование, поворачивая в эту сторону и ангольское руководство. Если же военные действия будут наращиваться и дальше, то это помимо всего прочего чревато эскалацией в отношениях с США, в чем Советский Союз не заинтересован.
К этому времени окончательно победила школа, которая не замыкала решение проблем региона на ликвидации апартеида. Подтвердило свою правильность как метода поэтапное, одно за другим, решение ключевых вопросов. Равно как и понимание того, что наиболее созрел для продвижения анголо-намибийский узел. Здесь предлагалась следующая последовательность: вывод войск ЮАР с ангольской территории; прекращение военной поддержки УНИТА со стороны США и ЮАР; предоставление независимости Намибии. Если будут выполнены эти три условия, станет возможным постепенный вывод кубинских войск из Анголы.
Что касается того, как искать соглашения, то мы твердо высказывались в поддержку такой формы, как переговоры Анголы и Кубы с ЮАР при посредничестве США, но при том, что на них должен присутствовать и наш неофициальный представитель. Другой важный аспект нашего участия — согласие на то, чтобы СССР стал гарантом будущих договоренностей.
К моменту выхода решения события ушли далеко вперед, мы уже реально действовали, как предлагалось в застрявшей записке. Но сами-то предложения формулировались, когда переговоры еще и не начинались и не до конца было ясно, начнутся ли.
Требовалось определиться относительно судьбы апартеида. Его ликвидация в результате народного восстания нереалистична, докладывали мы в ЦК. События скорее всего пойдут по пути более или менее мирной эволюции, как уже происходит. В последние годы в ЮАР отменены некоторые наиболее одиозные расовые законы. Свой выбор мы делали в пользу переговоров властей и оппозиции, но предупреждали, что к настоящим переговорам правительство ЮАР не готово. АНК же пока не чувствует себя достаточно сильным, чтобы навязать переговорный процесс. Значит, надо подталкивать к нему обе стороны.
Беспощадно анализировали мы внутреннее положение в Анголе, отмечали, что экономика страны находится на грани развала, дискредитируется провозглашенный путь на построение основ социалистического общества. Мы прямо указывали на ошибки в форсированном проведении социально-экономических преобразований. Не скрывали, что это есть следствие и наших собственных неправильных советов и действий, критиковали недоработки некоторых послов, неглубокие оценки тех, кто считался специалистами.
(Хорошие были времена для честных высказываний, жаль, что быстро прошли!)
Мы предлагали до минимума сократить число военных советников высокого ранга, разобраться, что делают там наши гражданские специалисты, не больше ли в Анголе советников, чем «подсоветных». Наконец, почему так долго не вводятся в строй промышленные и сельскохозяйственные объекты с нашим участием? Их было около 30, в том числе и мавзолей для бывшего руководителя Анголы Агостиньо Него; не знаю, удалось ли его в конце концов достроить[64].
В общем, мы ставили вопрос ребром: в существенном пересмотре нуждалось, по сути дела, все наше сотрудничество с Анголой. Особенно в свете предстоящего политического урегулирования. Уже тогда мы исходили из того, что оно придет, пытались подготовиться к нему.
64
Позже узнал: удалось, но к этому времени тело Нето, несколько лет находившееся под опекой наших бальзамировщиков, было предано земле. Теперь в этом грандиозном сооружении — музей.