Герисс лежит накрест истинным сторонам света, почти по магическим, между заводскими районами и портами воздушных и песчаных кораблей. К поднятым на сваях пирсам для летучего транспорта мы прибыли вчера, из глубины страны. Понятно, что причалы и ангары судов пустыни располагались по другую сторону города, вплотную к невидимой линии, соединяющей два самых близких зубца Ветровой Стены. И тут помосты для облегчения загрузки были совсем невысоки – вровень с осями полутора-двухъярдовых колес парусников с ободьями шириной в фут.
Пескобуера Блоссома занимали причал в первой, престижной пятерке. Третий, кажется – после яхты коменданта и целого выводка скоростных куттеров почтовой службы.
Крепкие и легкие, с косым вооружением на грот-мачте и высоко задранным, чтобы не зарываться в барханы, бушпритом. Две оси – передняя поворотная, задняя с тормозами на широких колесах, ощетинившихся сталью грунтозацепов. При весьма немаленьких, с двадцатиместный десантный флайбот размерах – никаких высоких бортов и кормовых надстроек, вроде тех, какими красуется восьмиосный трехмачтовый трамп у соседнего пирса. Вообще ничего лишнего, ни в тридцатифутовых корпусах на пятиярдовых осях, ни в сорокапятифутовых мачтах, чьи гаки и бушприт чуть ли не удваивали длину судна. Все для скорости и надежности, а что до солидных запросов – в пустыне ходить на двух-трех одинаковых кораблях поменьше всегда выгоднее, чем на одном крупном. Лучше один из них при неудачном раскладе пустить на запчасти другому, чем пытаться в той же ситуации соорудить из остова здоровенного парусника уродца, с горем пополам пригодного к передвижению…
Нет, как ни посмотри, ладный фрахтовик Полмачты и при всей своей болтливости дело знает, если судить по подбору кораблей.
Вот только насколько продуманной и неизбыточной была маленькая флотилия санд-шкипера, настолько же нелепым и лишним смотрелся ее экипаж. Ума не приложу, как может управляться с парусами семерка малорослых матросиков, замотанных в разноцветные тряпки для защиты от песчаных бурь!
Тем более что из шести рас разумных бывалый пескоброд выбрал для формирования команды последнюю, наиболее некрупную и традиционно не самую сообразительную. Хотя… исключения возможны всегда. Похоже, с одним из них мне и предстояло столкнуться, подойдя поближе к песчаным судам.
Нет, индивидуальность в среде мелких зеленых гоблинов я всегда отмечал с удовлетворением. Встречаются среди них экземпляры с нехилой фантазией и темпераментом. Но не настолько же!!!
Семь фигур, живописно рассевшихся на ближнем пескобуере, в этом смысле обещали побить все рекорды. В общем, от экипажа самого Полмачты Блоссома меньшего ждать и не стоило. Однако до этих экземпляров было далековато даже моему старому знакомцу Махровому. Тем более что в костюмах зеленокожих весьма недвусмысленно читалась половая принадлежность.
Рабочие особи гоблинов стерильны и особыми изысками в одежде не страдают. Тряпье или кое-как выделанные крысиные шкурки – вот и все разнообразие. Зато тим-лидеры помимо колпака, символа власти, обычно носят самый нелепый набор человеческого старья. Жилетки, манишки, галстуки… Или того хуже – обшлага от кафтанов, отдельные штанины на подтяжках, чаще всего к тому же разные.
Но все это разнообразие, по крайней мере в незапамятные времена, было исторгнуто из недр мужского гардероба. А то, что не без выдумки накрутили на себя подчиненные Блоссома, явно вело свое происхождение из женского.
Неужели это взаправду гоблинские девчонки?
Однако другое предположение отметалось с порога как еще более нелепое. Одиночки из отторгнутых гоблинятником колпачников порой встречаются – но они подчеркивают свою мужскую сущность еще с большим остервенением, если можно так сказать.
А о самках-имаго, вытесненных из правящего сообщества аж за пределы гоблинятника, слышать до сих пор как-то не приходилось. Однако вот они. Как есть, наяву и вживе. Неистощим мир на поводы удивляться…
– Представьтесь, девочки! – подтвердил мои вы воды санд-шкипер.
У них еще и имена есть! Не иначе я Мировую Погибель пропустил нечувствительно, и со дня на день жди еще чего абсолютно невозможного. Типа жалостливого тесайрца или бескорыстного эльфа…
Тем временем первая гоблиниха соскочила с буера – маленькая даже для своей расы, но удивительно ладная, крутобокая. Впрочем, без малейшего намека на полноту, отличающую правящих в гоблинятнике самок.
– Донна. – Голос ее, неожиданно низкий для такой малышки, заставил меня вздрогнуть. Она присела в книксене, отведя в сторону разрезной подол. Концы пестрой головной шали, кокетливо завязанной узлом над просторным ухом, мазнули по песку. Оружия при ней не наблюдалось, но вязальные спицы за поясом отличались изрядным размером.
– Реджи. – Не дожидаясь, пока та отойдет, вы сунулась из-за ее плеча вторая гоблиниха. Врезалась, как нож в масло, да и имя свое произнесла как-то режуще. Разумеется, за поясом у нее болтался немалых размеров резак. На этой гоблинихе вообще все болталось и раскачивалось с шуршанием и стуком: бахрома туники, длинные бусы, серьги, подвески браслетов и оголовья. Но выдержать заявленный ею самой темп общения у второй не получилось. Без ответа она замерла, приоткрыв рот и хлопая глазами в ожидании.
Пользуясь заминкой, очередная подчиненная Блоссома степенно подошла вразвалочку.
– Милли, если позволите. – Интонация со снижением, какая-то примиряющая. – Не обращайте на Ре внимания, она всегда на всех набрасывается.
Эта свои шали и платки намотала поперек туловища, заботливо подоткнув все кончики, чтобы ничего не свисало и не торчало. Кочанчиком, аккуратно и точно. Даже перевязь с файрболлами и метательным кольцом как-то не выделялась из всего этого.
Четвертая гоблиниха мячиком соскочила с планшира песчаного судна, в один прыжок преодолела разделяющее нас расстояние и мелко затрясла мою руку обеими ладошками, ухватив быстро и цепко, словно боясь, что я отдерну пальцы.
– Фанни, хай-сэр! – столь же прыгуче представилась она и так же моментально отскочила. Рас смотреть, в чем щеголяла стремительная зеленявка, на такой скорости не удалось. Что-то кожаное, в пестрой чешуе и ярких перьях – вот и все, что получилось заметить. На цизальтинский манер, похоже, в духе пламенных скво Союза Племен. Да и вооружена она была чем-то соответствующим – отточенной лопаткой вроде тех, какими цизальтинки отдирают от стенок тандыра традиционную пиццу или лазанью.
– Сольвейг, к услугам вашей милости. – Очередная соратница Полмачты Блоссома вполне со шла бы за горничную из хорошего купеческого дома. Что по росту – почти с полного халфлинга, – что по обхождению, что по пристрастию к кружевным фартучкам и оборочкам. Как ей удается посреди пустыни держать в порядке всю эту домашнюю роскошь, понять было трудно. Не иначе без хорошего сохраняющего заклятия не обошлось. Или аккуратностью пятая гоблиниха тоже не уступает хорошей экономке?
На ту же склонность к чистой работе указывал и большой ампутационный нож, приспособленный вместо тесака на боку, в ножнах из змеиной кожи. Может, оно и к лучшему, что гоблиних не нанимают домашней прислугой…
– Лайла, лай-ла… – Поначалу я даже не понял, представляется вновь подошедшая или на редкость фальшиво распевает, пританцовывая и отступая в такт словам сложным шагом то в одну, то в другую сторону. – Рада те видети, господин уже славный, нас в себя почтить пожалуйста…
Что она имела в виду сей тирадой, сразу понять было непросто. Слова шестой гоблинихи складывались в речь затейливо, нелепо и без видимого смысла. Вообще, в противоположность предшественнице, эта зеленявка являла собой одну сплошную беспорядочность, овеществленную каждой чертой и повадкой. По-видимому, самой ей казалось, что это придает ей некое артистическое свойство. Во всяком случае, мягкий берет и не менее мешковатый балахон, кое-как подвязанный толстой веревкой, вызывали ассоциации с обликом жреца искусств, а никак не Победивших Богов. Да и затейливой работы дата с обломанным кончиком, стершейся позолотой гарды и выковырянными из нее камнями придавала зеленокожей вид более претенциозный, чем значительный.