Что касается Болота Бейшеналиева (родился 26 июня 1937 года), то его имя прогремело на всю страну с выходом фильма "Первый учитель", где он сыграл главную роль - коммуниста Дюйшена. По иронии судьбы в "Басмачах" Губенко, который в последнее время снимался исключительно в ролях авантюристов, предстояло сыграть красного командира, а Бейшеналиеву наоборот - главаря басмачей. Увы, но этой задумке так и не суждено было осуществиться. Причем по весьма прозаической причине - руководителей ЭТК не устроил сюжет. Что-то в нем показалось им надуманным, неправдоподобным. (Забегая вперед, отмечу, что сценарий "Басмачей" в 1972 году Кончаловский и Горенштейн переделают в "Седьмую пулю для Хайруллы", который на "Узбекфильме" поставит Али Хамраев с другими актерами. Фильм будет называться "Седьмая пуля", и в прокате 1973 года соберет 22,5 млн зрителей). В итоге Кончаловскому было дано задание написать новый сценарий на ту же "басмаческую" тему, но уже в соавторстве с другими авторами: титулованным Валентином Ежовым и молодым Рустамом Ибрагимбековым.
КАК ВСХОДИЛО "БЕЛОЕ СОЛНЦЕ..."
В. Ежов родился 21 января 1921 года в Самаре. Затем семья переехала в Москву, где отец будущего сценариста устроился на работу кредитным инспектором в Госбанк. Жить Ежовы стали в полуподвальной коммуналке на Малой Лубянке. Там же находилась и школа, куда пошел учиться Валентин. Причем школа была "придворная" - в ней учились дети сотрудников ОГПУ (по утрам влиятельные папаши привозили своих отпрысков на занятия на служебных "Фордах", "Линкольнах" и "Паккардах"). Одноклассник Ежова сын замнаркома внутренних дел Прокофьев вообще приезжал в школу на собственном мотоцикле, въезжая на нем по лестничным ступенькам прямо к входным дверям. Но парень потом плохо кончил: за несколько дней до ареста отца в 36-м году он застрелился.
После окончания школы Ежов попал в артиллерийское училище. Из-за плохого зрения был отправлен в радисты, в коих и проходил до окончания войны. В 47-м поступил на сценарный факультет ВГИКа. Путь в кино начинал со сценариев на спортивные темы ("Наши чемпионы", 1953; "Чемпион мира", 1955). В 1959 году прогремел на весь мир фильмом "Баллада о солдате", который по его сценарию снял на "Мосфильме" Григорий Чухрай. За этот фильм его создателей в 61-м году удостоили Ленинской премии. По мнению людей, знавших Ежова, он был одним из самых ярких живописных характеров в советском кинематографе. На тыльной стороне лацкана своего пиджака он всегда носил значок лауреата Ленинской премии, который частенько выручал его обладателя в сложных житейских ситуациях. Например, при встречах с милицией или при внедрении в места, закрытые для обыкновенной публики (а таких при Советской власти было предостаточно: валютные магазины, ночные рестораны и т. д.). Когда однажды Ежов потерял свою палочку-выручалочку, его горю не было конца. Казалось, что земля разверзлась у него между ног, так он переживал. К счастью, это увидел один телевизионный режиссер, который много лет занимался коллекционированием значков. Узнав от Ежова, в чем причина его расстройства, он сказал: "Господи! Ерунда какая!", и тут же извлек из своей коллекции точно такой же лауреатский значок и прицепил его на пиджак сценаристу. В благодарность за это тот вскоре опубликовал в "Советской культуре" восторженную статью о творчестве режиссера-коллекционера.
Р. Ибрагимбеков родился 5 января 1939 года. На момент своей встречи с Кончаловским и Ежовым учился на Высших сценарных курсах. В эту компанию попал благодаря Кончаловскому, который прочитал один из его сценариев. Эта вещь показалась Кончаловскому трогательной и смешной, было видно, что ее автор - человек с хорошим чувством юмора. Причем на это приглашение абсолютно не повлияло то, что Ибрагимбеков никогда в жизни не был в пустыне, где должны были разворачиваться главные действия будущего сценария.
Кстати, в пустыне никогда не был и Ежов, но того бросили на это дело исключительно по причине его высокой котировки в киношной среде - он считался крепким сценаристом, способным вытянуть любой, даже самый безнадежный материал. Правда, согласился он на это дело не сразу. Когда его вызвал к себе директор ЭТК Владимир Познер и предложил участвовать в написании советского вестерна, Ежов начал отказываться. Причины при этом он выдвигал следующие. Во-первых, сроки написания сценария были слишком маленькие - месяц-полтора; во-вторых, Ежов не верил, что на советской почве можно вообще создать вестерн. Последний довод он аргументировал так: "Во-первых, у нашего народа совершенно иной менталитет, и нравы американского Дикого Запада будут выглядеть на нашей почве просто смешно. Чехи делали своего "Лимонадного Джо" (имеется в виду очень популярный в те годы фильм-пародия Олдржиха Липского "Лимонадный Джо", показанный у нас в 1965 году. - Ф. Р.) изначально как пародию на американский вестерн, но даже в этом случае не сумели выдержать до конца иронический тон.
Во-вторых, к современному мастерству постановки вестернов американцы шли сорок - пятьдесят лет. У них сейчас все отработано, зафиксировано, стало эталоном. Существует целая группа актеров, которые играют только вестерны. Они по-особому ходят, скачут на лошади, стреляют, крутят на пальце свои смит-вессоны. Это умение вырабатывалось десятилетиями и передавалось из поколения в поколение. У нас всего этого нет".
Ничего не скажешь, доводы весьма убедительные. Однако и Познера можно было понять: план студии горел и надо было во что бы то ни стало как-то выкручиваться. В итоге он еще малость надавил на Ежова, и тот махнул рукой: дескать, напишу вам сценарий, а если тема не понравится - сами виноваты.
После этой встречи Ежов в течение нескольких дней ломал голову над эстетикой будущего фильма. Конечно, можно было махнуть на все рукой и написать сценарий стандартного фильма про красных и белых, коих в те годы уже в достаточном количестве навыпускал отечественный кинематограф. Но Ежов был профессионалом своего дела и создавать расхожую киношку явно не хотел. Это в кабинете Познера он сгоряча пообещал особо не усердствовать в придумывании сюжета, но уже за порогом верх в его рассуждениях взяла профессиональная гордость: дескать, как это я, Ежов, и напишу нечто обыкновенное? Нет - только нетленку!