Ему снилось, что он бежит через темный лес, объятый страхом, но затем увидел среди деревьев луну. Оказалось, что деревья очертаниями напоминают женщин с грудями как кокосовые орехи. Внезапно он провалился в яму, где что-то теплое и влажное обняло его, и он почувствовал блаженство…
— Преподобный О'Мэлли! — услышал вдруг Дик. Свет из спальни высветил ее фигуру в ночной рубашке с кружевными оборками. Одна пышная грудь выскочила наружу. Женщина дрожала, лицо ее было в слезах.
Дик был потрясен ее видом — особенно после того, что ему приснилось: не посягнул ли он на нее во сне? Он вскочил на ноги и обнял ее. Теплая мягкая плоть сотрясалась от рыданий.
— Я видела страшный сон!
— Ничего-ничего, — говорил он, прижимая ее к себе. — Сон — это всего лишь сон.
Она освободилась из его объятий и села на диван, закрыв лицо руками и глухо говоря сквозь ладони:
— Мне приснилось, что вас тяжело ранило, а когда я поспешила вам на помощь, вы посмотрели на меня так, словно я вас предала.
Он сел рядом и стал нежно поглаживать ее по руке.
— Я никогда такого не подумаю, — сказал он, считая про себя количество поглаживаний. Ни одна женщина не устоит против сотни таких поглаживаний. — Я всецело вам доверяю. Вы никогда не причините мне вреда. Напротив, вы принесете мне радость и счастье.
— Преподобный, мне так неловко, — пробормотала она.
Мягко, не переставая считать, он уложил ее на постель и сказал:
— Прилягте и перестаньте мучиться дурацким сном. Если со мной что-то случится, значит, такова воля Божья. А теперь повторяйте за мной: если с преподобным О'Мэлли что-то случится, такова воля Божья.
— Если с преподобным О'Мэлли что-то случится, такова воля Божья, — послушно повторила она полушепотом.
— Мы все должны покоряться Божьей воле.
— Мы все должны покоряться Божьей воле.
Свободной рукой он раздвинул ее ноги.
— Божью волю надлежит исполнить, — сказал он.
— Божью волю надлежит исполнить, — повторила она.
— Такова Божья воля, — внушал он, словно гипнотизер.
— Такова Божья воля, — повторила она как в трансе. Когда он вошел в нее, она была уверена, что это Божья воля, и воскликнула: — А-а! Хорошо!
Глава 7
Могильщик вел машину на восток от 113-й улицы к Седьмой авеню, и Гарлем поворачивайся другой стороной. Через несколько кварталов начиналась северная окраина Центрального парка и лагуна в форме почки. К северу от 110-й улицы был район шикарных баров и ночных клубов — «Шалимар», «Красный петух», «Колодец Дикки», отели «Тереза», «Парадиз», а также Национальный мемориальный книжный магазин, салоны красоты (парикмахерские), ресторанчики (домашняя кухня), похоронные бюро, церкви. Но здесь, возле 113-й улицы, Седьмая авеню в это время ночи была безлюдна, старинные ухоженные жилые дома стояли с потухшими окнами.
Гробовщик позвонил из машины в участок. Трубку взял лейтенант Андерсон и на вопрос, есть ли новости, сказал:
— Ребята из «убийств» вышли на цветного таксиста, который посадил троих белых и одну цветную женщину у «Маленького рая» и отвез их в Бруклин — на Бедфорд-авеню. По его словам, мужчины не из тех, что заходят в «Парадиз», а женщина — самая обычная проститутка.
— Дайте его адрес и фирму, на которую он работает.
Андерсон сообщил ему необходимые сведения, предупредив:
— Этим занимаются «убийства». На О'Хару у нас нет ничего. А что у вас?
— Едем в притон Хайдженкса, хотим пощупать человека по имени Лобой, вдруг он что-то да знает.
— Хайдженкс? Это тот, что работает на Роджера Морриса?
— Он перебазировался на Восьмую. Почему ребята из ФБР не накрыли его? Кому он платит?
— Понятия не имею. Я всего-навсего лейтенант полицейского участка.
— Ну ладно, ищите нас там в случае чего.
Они доехали до 110-й улицы и повернули на Восьмую авеню. Около 112-й улицы они нагнали старьевщика, который катил груженную доверху тележку.
— Дядюшка Бад, — сказал Гробовщик. — Немного потрясем его?
— Зачем? Он ничего не скажет. Он хочет еще пожить.
Они припарковались и пошли в бар на углу 113-й улицы. У стойки стояли мужчина и женщина. Попивая пиво, они беседовали с барменом. Могильщик проследовал к двери с надписью «Туалет», открыл ее и вошел. Гробовщик застыл. Бармен бросил быстрый взгляд на дверь туалета и, подойдя к Гробовщику, стал протирать и без того безукоризненно чистую стойку полотенцем.
— Что будете пить, сэр? — спросил он. Это был худой высокий человек с покатыми плечами, тонкими усиками, редеющими волосами и светлой кожей. У него был очень опрятный вид в белом костюме и черном галстуке — слишком опрятный для этих джунглей, подумалось Гробовщику.