-- Не ходи туда, Васенька. Пропадешь!
Несчастный и сирый нищий. Огрызок, выкинутый за ненадобностью на блестящую питерскую мостовую.
Сказал слово убогий и отвернулся, даже руку, милостыню просящую, опустил.
А ведь больно-то как стало!
Церковный звон в небесах раздался, пугая глупых голубей и крикливых сорок. Три раза колокол ударил, и Скородумов протрезвел после пьяной ночи, почувствовал похмелье тяжелое. В душе оборвалось и защемило, растревожило сердце, камень стыда и позора навалился. Опустил Васька взгляд на серую паперть виновато, ослепнув от света ясного, будто сам Господь посмотрел на него седой белоглазой ночью и пристыдил кобеля блудливого.
Тревожно стало на душе и боязно. Шаг прошел, -- спотыкнулся. Другой -- шкодливый мальчишка толкнул, тугой кошель из-за пояса потянул. Скородумов за ним ринулся, за ограду церковную забежал, а там купца дубина тяжелая встретила. Едва отпрянул назад.
Повезло. Свистнул городовой, спас купца от расправы.
Убитый и подавленный приплелся домой загулявший ветреник Скородумов. Что же за день такой нехороший? Словно щенка шелудивого его, купца именитого, прилюдно опозорили. Деньги украли и чуть не измордовали.
Жена к мужу ластится, но нейдет Вася к ней. Не хочет. Глаза прячет виноватые, сплюнул на пол, подошел к буфету зеркальному. Графин с беленькой вытащил. Налил рюмку хрустальную. Выпил. Налил еще. Достал табакерку, нюхнул, прослезился. И приказал служке теплую купель для омовения приготовить. Смыть блуд да грех с тела опосля ночи белой.
Пока Васька в себя приходил, мамка его с церковной службы возвращалась да решила сыночка любезного проведать. Ну и зашла по-соседски. Дождалась в гостиной, пока тот в купели пузыри мыльные надувал...
Вот и объявился уже, в атласном халате, надушенный.
Стоит сынок, разопревший, румяный, радушно улыбается. Но материнский взгляд как обманешь? Можно грязь с тела смыть, а как душу от скверны очистишь?
-- Что с тобой приключилось, Васенька? Почему смурной такой?
Молчит Вася. Улыбка застыла и неживой оказалась.
Подсуетилась матушка, пока сын не очухался. Подошла ближе, достала бутыль с водой святою, плеснула на руки да умыла непутевого.
И засияли вновь глаза озорные. Прошел морок нечистый, мгла отступила. Повеселел Васенька, рассмеялся. С усмешкой вспомнил все свои приключения: и хорошие, и не очень.
Аппетит проснулся и желание к жизни. С превеликим удовольствием купец борща наваристого откушал. Еще выпил беленькой, холодцом с солеными грибочками заел. Отдохнул. А матушка сердце женское успокоила да отправилась восвояси.
Только к вечеру вновь паренек занедужил. Опять тоска струны души задергала, но не черная хворь, а потребность любовная.
Недолго дома побыл Скородумов. Сапоги начистил, чубчик вихрастый накрутил, вновь лыжи навострил к своей нонешней полюбовнице.
Позвонил в дверь, открыла ему барыня. Вся из себя красивая, расфуфыренная. Ворвался купец ураганом стремительным. Шампань торжественно выставил, букетик розовый преподнес. Стоит, светится, словно фонарь на Дворцовой. А глаза похотливые уже ножки под кремовым платьем высматривают, руки чешутся в предвкушении. Разве что шерстью не обрастают.
-- Ай, Соколик! Зачем пить эту воду противную, газированную? А подай-ка мне коньяку! -- топнула ножкой барыня и брови нахмурила.
-- Да, где ж я возьму его поздним вечером? Или в Елисеевский бежать через полгорода? -- изумился ночной гость.
-- Зачем же. В самой моей квартире и найдешь. Пойдешь по длинному коридору, последняя дверка. Там дядька сидит. Худой, с оспинами на лице. Дашь красненькую, а он тебе бутыль французского из-под полы и достанет. Смотри, не заблудись.
Случилось все так, как и сказала барыня. Принес Васька даме коньяка французского. Бокалы хрустальные наполнили, посмеялись, покуражились. Друг друга до бесстыдства очаровали. И часа не прошло, как свечи в спаленке затушили. Опять провалился Васька в колодец блудливый, смотря на губы алые да зубки белоснежные, улыбкой манящие.
Однако, конфуз на сей раз приключился. Хотела барыня любовника своего в щеки румяные целовать, да вдруг отчаянно вскрикнула. И почуял Василий запах горелого. Будто язык обожгла Светлана. Вскочила с кровати и убежала куда-то. А купец лежать остался, да разомлел сильно. В сладкий сон, полуобморочный, потянуло.
Скрипнула дверь тревожно, и зашли вовнутрь то ли люди, то ли тени бестелесные. Василий щелочки глаз приоткрыл и увидел мадаму свою с уже знакомой старухой.
-- Сладенькой у тебя мальчонка, упитанный! -- пробормотала старая карга, покряхтывая.