-- Нашла я твой крестик крестильный! Носи, Васенька. И поможет тебе Боженька от всяких бед избавиться.
И, пока парень в себя не пришел, мать быстро ему крестик серебряный на шею повесила. Посветлело лицо у купца Скородумова. Улыбнулся, возрадовался. Приказал подать пирогов с капустою и самовар поставить. Матушку чаем с крендельками попотчевать.
Однако, суетливый день быстро пролетел, и вновь тоска любовная стала Васю тиранить. Жилы тянуть из тела младого. Сперва не хотел он идти в дом нечистый, боялся ведьмы. Но опосля порешил, что все ужасы ему лишь привиделись. Пьяный же был изрядно. А чего только пьяному не померещится? Нет там никакого паука черного, морок это! Обман! Да и следов огня на светлом лице не видать. Такой же Васька румяный да пригожий, как и всегда. Завидный жених и любовник!
Вышел купец на шумную улицу и прямиком пошел в Елисеевский. Прикупил две бутылки коньяку заграничного да тортик с вишенкой. Лихой, возбужденный, на крыльях страсти парящий, заглянул третьей ночью белоглазой в дом знакомый, к полюбовнице.
-- Гостей принимаете?
-- Принимаем... Принимаем! Опять с шампанью приперся? -- ответила барыня, подбоченившись.
-- Обижаешь, Светлана, -- важно сказал купец. -- Дорогой коньяк для тебя, душечка!
-- Заходи, коли не шутишь.
-- А где мама твоя? -- спросил Василий осторожно.
-- Да, в отъезде она...
Ну, и вновь покатилось по кривой да наклонной плоскости. Блудливые глаза да руки шаловливые быстро срамное дело сотворили. Открылось Васе лоно греха во всей своей бесстыдной красе. За бархатными занавесками, на подушках с пухом лебяжьем познал молодой барин страсть и огонь девицы ненасытной. Целовала милка теперь без всякой опаски, и даже пыталась зубками покусать. Но не сильно в том преуспела, ибо настороже был Василий.
В этот раз Скородумов поумнее себя вел. Сударушке полную чарочку наливал, а сам отпивал по малой граммулечке. Ибо все-таки помнил, что в предыдущую ночь приключилось. Хоть и не верил, что правда все.
Любовники еще час насладились друг дружкой и почивать решили. Только Вася не стал спать. Осторожно скользнул из-под байкового одеяла, к двери на цыпочках подкрался, дабы милую не будить. Оделся заранее благоразумно. И -- вовремя! Лишь настырный нос за порог высунул -- тяжелые шаги послышались. Идет старая, тапками драными по паркету шаркает. Кряхтит и ворчит. Вот-вот зайдет ведьма в дочкину комнату!
Что делать-то? То ли загрызут, то ли огнем пожгут! Все одно -- смерть! Заприметил Василий старый шифоньер у ободранной стенки. Открыл и туда быстренько заховался. Меж платьев женских, как юркая моль, схоронился. Только притаился, как голоса женские послышались.
-- Где-ж твой полюбовничек сладенькой?
-- Ох... не знаю, маменька... Вроде, не уходил.
-- Сыщи его мне, доченька! Я уж кастрюлю на огонь поставила. Больно хочется мяска свеженького. А тебе я его мужские принадлежности, так и быть, оставлю... Знаю, любишь ты маленькое да мягонькое...
-- Да погоди ты, маманя! Я еще Ваською не натешилась! У тебя же запас есть в дальнем погребе!
-- Э... То жилистое, дряблое. Петрушка худой твой оказался. Кожа да кости.
Услышал такие слова Василий и затрясся мелко. Пот холодный потек по коже, страх липкой паутиной сковал все конечности, в животе будто оборвалось что-то. Испугался, -- сейчас найдут его, да на медленном огне, как куренка, сварят.
-- Пойдем, милая, на кухню, попьем кровушки. Твой хахаль, чай, в ванной сидит, блуд смывает. Ну, и пусть, чистое мясо полезней будет. Никака холера не пристанет!
-- Подожди, маман, дай накину что-нибудь. Ведь я ж голая.
И вмиг приоткрылась дверь шифоньера. Вася рот рукою заткнул, в темный угол забился, как таракан. Сжался, скукожился. Спиной о стенку хилую притулился, голову под подолом длинного сарафана спрятал. Ноги только не смог убрать, ибо в коленцах они не сгибались. Так и сидел да трясся.
Повезло Ваське, что темно было в комнатке. Рука женская слегка по голени чиркнула, махровой тканью провело по гусиной коже, да и снова закрылась шкафная дверца. Потом и комнатная дверь скрипнула, шаркающие шаги удаляться стали. Ушли людоедки на кухоньку.
Вылез Скородумов из шифоньера, и вновь скрип раздался. Оглянулся, а тут вторая дверца шкафная отворилась. И обмер купец, увидев, что на деревянных полочках находится. Знал он, конечно, что у любой женщины скелет в шкафу завсегда имеется, но, чтобы столько! Лежат белые черепушки рядками ровными, а снизу таблички приделаны аккуратные. «Петр», «Николай», «Степан»... А дальше увидел он место пустое, но табличка уже заранее приготовлена: «Василий»! И понял, что предрешена судьба человеческая с начала самого! С первой улыбки, с жеста первого знала Светлана, что за ней будет Скородумов ухлестывать! Полюбит отчаянно, соблазнит! И закончит жизнь свою в этой квартире проклятой!