Боится, Василий, даже своей тени опасается, но сила неведомая вглубь кладбища неуклонно тащит. Зовет за собой, словно дудочка колдовская.
Вышел на место чистое, где могила новая показалась. Без креста погребение, лишь холм землицы свежей насыпан. И таблички никакой нет!
Ветер подул, холодный, северный, и почувствовал Вася, что сзади идет кто-то! Обернулся. Стоит Света, полюбовница его бывшая. Вся в шелка разряженная да напомаженная. Глазиком хитро моргает, зубки белые обнажает.
-- Любый мой! За что ж ты меня, бросил, аки собачку безродную? Я ведь люблю тебя, ласковый мой! Бери меня, ибо я твоя вся, как есть. Владей мной, как полноправный господин!
Посторонился Скородумов, ибо знал уже, что эта ведьмина белоглазая дочь! Эта мерзкая тварь его выманила, дабы совершить на кладбище грех блудодейный. Богопротивно это -- на месте скорби и печали страсти греховной предаваться!
Отошел чуть назад купец, и тут ногой в могилу свежую провалился. И почуял, как хватает его рука холодная за лодыжку, вниз тянет. Перекрестился, вырвался.
Разворошило землю, могила разъехалась, и восстала из мертвых ведьма старая! С того света проклятая возвернулась! Выползло на свет божий страшилище! Глаза вытекли, незрячие, редкие волосья на ветру развеваются, желтый череп обнажая. Руки гадина тянет, коростой подернутые.
Спереди молодая, сзади старая! Одна другой нелегче! Приблизились твари нечистые, уже за грудки хватают и обнажают зубы острые! Меж двух огней оказался Васенька, и подумал, что настал его час последний!
И тут что-то свистнуло-дернуло, парень, как был, в могилу опустевшую провалился. Над головой заскрежетало-захлюпало, раздался девичий вой, вздох старческий заглушая. И бурая земля осыпалась, пеплом подернутая.
Затихло все. Вылез на свет Божий трясущийся бедолага и узрел, что обе людоедочки на краю могилы лежат распластаны. Мертвы окончательно! Обе ведьмы на грубый крест осиновый нанизаны. Рядом стоит убогий нищий, бледный и окровавленный, головой укоризненно качает.
-- Для каждого живущего на земле крест заранее приготовлен, но для иных, неупокоенных, и его приходится затачивать...
Сказал и отвернулся. А Василий только хотел поблагодарить божьего человека, как пелена на глаза белесая навернулась. Лишь проморгался, -- и нет убогого! Только малой серый воробушек на ветке сидит, чирикает.
С тех пор стал Вася Скородумов умней и мудрее. Боле не ходил в дома веселые, не искал никогда загульного блуда на стороне. И с хмельным стал осторожнее, лишь по большим праздникам красненьким угощался. Возлюбил жену свою законную, ибо нет ничего лучше для человека, чем добрая, верная и заботливая супружница. Прожил жизнь свою Скородумов хорошо и с почтением, чего и отпрыскам своим завещал...