- Вы хотите сказать, что Тухачевский, Буденный, Тимошенко оказались хорошими учителями?
Дольников вскинул руки, замотал головой.
- Буденный - разбойный атаман. Волю любит, лошадей... Поражений не признает, от сабельного звона пьянеет, победы отмечает торжественно: "Гуляй, братва!"
Тухачевский... Этому тоже на революцию плевать. Он из когорты Бонапартов, Маратов, Даву... Он пришел к красным не делать историю, а чтобы войти в историю. И, пожалуй, войдет - в нем демонская любовь к огню и разрушению. Так что учителя из них, извините за выражение, хреновые. Все дело в учениках... Когда Мамонтов прошелся по тылам красных, то Ворошилов мгновенно сообразил, что дело не в количестве войска, а в его подвижности, маневренности, неожиданности удара и... Через два месяца Троцкий уже принимал парад Первой Конной армии. Чувствуете, какая реакция? Звериная! Они поняли, что армия должна быть армией, и они восстановили армию, нашу, русскую! Они навели порядок, дисциплину, подняли патриотический дух. Теперь для них Россия
тоже единая и неделимая. Они всыпали немцам и всыплют по первое число полякам - Пилсудскому несдобровать!
Вышеславцев прикрыл глаза ладонью.
- Страшно. Не Каин с Авелем, а Каин с Каином сражаются на Руси. - И тоскливо повторил: - Страшно!
Железнодорожную станцию охватила паника: влетел эскадрон красной конницы, и беженцы бросились врассыпную - кто куда, лишь бы вырваться из адского круга звенящих сабель.
Наведя порядок, красные выстроились вдоль насыпи, вскоре мимо них, громыхая железными суставами, проиел поезд командующего фронтом Тухачевского. Бывший
лейб-гвардии поручик, любитель Девятой симфонии Бетовена спокоен мастерит скрипку: белые разбиты и с точки зрения военной силы его уже не интересуют. Но есть приказ: добить! И он спешит в Новороссийск, чтобы аполнить еще одну страницу своей кровавой биографии.
ГЛАВА IX
Крымов почувствовал недоброе еще утром, когда сел за стол и ему подала завтрак хозяйская дочь Наталья, пышногрудая озорная бабенка с игривым взглядом.
- Где ж всю ночь пропадали? - спросила она, усевшись напротив гостя на лавку.
- Дела, - пожал плечами Крымов.
- А я ждала, до утра ждала... - Наталья потянулась, обнажив белую, крепкую шею. - Далеко ль собрались?
- К вечеру вернусь.
- Ждать?
- Жди.
Наталья кивнула, подперла ладошкой розовую со сна щеку.
- Если, случаем, заглянете в село Ракитское, навестите моего дядьку... Назар Фомич его зовут, фамилия Кривошеий... Мужик хлебосольный, напоит, обогреет.
- А далеко село? - заинтересованно спросил Крымов.
- По большаку верст девять. И влево... Заглянете?
Вот здесь-то и кольнуло Крымова в грудь, почувствовал он что-то недоброе в словах Натальи, в ее пристальном взгляде, но не придал этому значения, провел ладонью по лицу, снял наваждение и забыл. И поплатился за свою забывчивость...
Сопровождали Крымова урядпик Прохоров и рядовые Стешенко и Куренков участники Корниловского похода. С ними он обычно ходил в разведку и знал: не подведут.
В первых двух селах обошлось без приключений - ни-красных, ни зеленых. Крымов хотел было возвращаться - задание выполнил, дорога на юг свободна, но здесь вспомнил слова Натальи: "Мужик хлебосольный, напоит, обогреет" - и, взглянув на часы, решил заехать в Ракитское. Подумал: "Не грех и перекусить, а что стемнеет, так это даже хорошо - безопасней". Село встретило настороженной тишиной.
- Нагулялись, видать, всласть, - сказал Прохоров. - И отсыпаются.
Как бы в подтверждение его слов из крайней хаты выскочил заспанный, по бойкий старикашка с ведром в руках. Увидев чужих, ошалело вылупил круглые глазенки, сорвал шапку, отвесил низкий поклон.
- Красные в селе есть? - спросил Крымов, ответив на приветствие.
- Бог миловал - стороной прошли! - Старикашка поставил ведро, перекрестился. - А вы кто?
- А мы в гости к Назару Фомичу.
- Кривошеину?.. Могу проводить.
Крымов кивнул, дал знак своим, и все четверо затрусили вниз по улице.
- А вы кто ему будете? - спросил старикашка, останавливаясь у крыльца старенькой, ушедшей в землю хаты.
- От Натальи мы, его племянницы, - ответил Крымов.
- А чего же сразу не сказали! - Старикашка распахнул дверь. - Милости просим.
Крымов бросил повод Прохорову, шепнул: "Смотри в оба", прошел в хату и понял, что влип: за столом во главе с хозяином, крепким пятидесятилетним мужиком с рыжей рубленой бородой и серыми холодными глазами, сидели четверо дюжих молодцов - заканчивали трапезу.
- Здравствуйте, - растерялся Крымов.
- Здравствуйте, - ответил один из молодцов. Он был в офицерском кителе без погон, взгляд колючий, неприятный, голос твердый, уверенный, привыкший повелевать, и Крымов, нюхом признав в нем своего, офицера, обрадовался: со своим всегда легче договориться, щелкнул каблуками, хотел было представиться, но его опередил старикашка.
- Назар Фомич, до вас человек, сказал, что от Натальи.
И сразу наступила тишина, нехорошая тишина, сулящая беду, неприятности. Офицер сунул в карман руку, задержал на секунду, внимательно поглядывая на Крымова, и вытащил золотой портсигар. Закурив, выпустил колечко дыма и лениво бросил:
- Наталья!
- Здравствуй, милый! - Из-за занавески павой выплыла Наталья. Глаза пьяные, с разгульной поволокой, но улыбается ласково. - Не узнаешь? - И рассмеялась, обняла за шею. - В счастливую ночку ты, милый, родился... Только уехал, а в село - красные! И порубали ваших. А кто цел остался, того в сарай поповский заперли...
- Врешь, зараза! - сбросил Крымов с плеч нежные ручки, матом вызверился. - Не верю!
Наталья отпрянула, рухнула на колени, перекрестилась.
- А я в саночки - и до тебя! Предупредить, думаю, надо...
На Крымова словно ночь накатила - посерел, снял
фуражку, привалился к стене, из горла - всхлипы звериные.
Офицер поморщился.
- Тимоха, дай ему выпить.
Тимоха - рослый молодец в косоворотке - встал, поднес Крымову стакан самогонки. Ротмистр выпил, повел прищуренным глазом и, поймав взгляд Натальи,
спросил:
- И командира тоже?
- Точно не знаю. Но слух был, что допрашивали его.
- Раз допрашивали, значит, живой, - сказал офицер. - Выручать надо. Пойдешь выручать?
- А вы кто? ~ опешил Крымов.
- Сначала сам представься.
- Ротмистр Второго уланского полка Крымов.
- С красными, значит, воюешь? - Офицер кистью руки картинно разогнал плавающий перед лицом папиросный дым. - Повезло тебе, нынче мы тоже с этой
сволочью воюем. Так что, выходит... союзнички мы. - И оглушительно расхохотался. Затем вытер выступившие на глазах от смеха слезы и, уже обращаясь к своим, спросил: - Так что, братва, берем их благородие в союзники?
- Берем, - за всех ответил Тимоха.
Офицер сжал пальцы в кулак.
- Назар Фомич, собирай войско!
И начался спектакль. Такого спектакля Крымов еще не видел и вынужден был признать, что как режиссер-постановщик Назар Фомич - гений!
Тимоха нацепил портупею с шашкой, перекинул через плечо обрез и прямо на глазах превратился в лихого кавалериста, дряхлый старикашка, встретивший Крымона на околице, - в сноровистого пулеметчика; откуда-то из глубины двора выкатилась телега, Тимохины молодцы установили на нее два "максима", впрягли тройку лошадей, и вот уже мимо Крымова катит не телега, а наводившая ужас на красных и на белых знаменитая махиовская тачанка.
- Как тебе мое войско? - спросил офицер, гарцуя перед Крымовым на вороном жеребце.