Раньше, например, здесь царило беззаконие, бесчинствовал КГБ, не было свободы слова и свободы совести, но зато было очень много честных хороших людей, с которыми ему часто приходилось беседовать, точно так же, как сейчас он беседует с Марусей. Теперь же все переменилось, люди обрели главное, свободу, но зато к власти пришли олигархи, которые теперь подчинили себе все средства массовой информации, чего на Западе даже представить себе невозможно, так как там везде, в том числе и на их радиостанции, журналист просто выполняет свой профессиональный долг и никому не служит, кроме своей совести и слушателей, то есть налогоплательщиков, которые его содержат.
С другой стороны, те хорошие люди, с которыми он раньше здесь встречался, тоже очень сильно испортились, ударились в коммерцию, перестали интересоваться духовными вопросами, которые для России, русского менталитета, всегда были очень важны. И в то же время, многие сотрудники КГБ, с которыми он раньше никогда не встречался — только по долгу службы — теперь, наоборот, изменились в лучшую сторону, переосмыслили свое прошлое, стали иначе относиться к русской истории, и теперь ему с ними бывает очень даже интересно поговорить. Так что Россия была, есть и будет страной противоречий, потому что человек здесь все еще слишком широк, почти как во времена Достоевского и, может быть, теперь стал еще шире, потому что порой здесь сейчас можно натолкнуться на настоящий беспредел, причем запросто, в самой обычной бытовой ситуации. Вот такого, например — Лучиано указал Марусе рукой на висевшую на стене сетку с цветочками, прикрывавшую следы от пуль — он никогда не видел даже у себя на Сицилии, которая в сознании многих почему-то ассоциируется исключительно с мафией, тогда как это замечательная залитая солнцем земля, райский уголок, где течет спокойная размеренная жизнь…
Конечно, и в Италии был Муссолини, но ведь многие сейчас не совсем адекватно оценивают его роль в истории, слишком много противоречивых и запальчивых суждений, а историей лучше заниматься на холодную голову, отбросив эмоции. Мало кто знает, например, что в Италии, в отличие от той же Германии, практически не преследовали евреев, во всяком случае, по национальному признаку, а только исключительно по религиозному, а ведь так было и в дореволюционной России, так что это надо иметь в виду. В Италии совсем не было концлагерей, более того, многие евреи, спасаясь от преследований в Германии, нашли себе убежище именно в Италии. Таким образом, Муссолини сделал для евреев не меньше, а может быть, и гораздо больше, чем Шиндлер или тот же Валленберг, который, кстати, был двойным агентом и еще неизвестно, на кого работал — в то время, как Муссолини всегда служил своей родине, в меру своего понимания, конечно. И потом, это был очень обаятельный мужчина, настоящий мачо, и это тоже исторический факт, и у него был вкус: он присвоил титул князя Д'Аннунцио и сделал министром культуры Маринетти, — такого в Советской России, при том же Сталине, быть просто не могло, ибо там всем заправляли кагановичи и им подобные.
Вообще, детские впечатления, по мнению Лучиано, оказывают очень сильное воздействие на всю дальнейшую жизнь человека, ибо именно в детстве — и в этом отношении он был отчасти солидарен с Фрейдом — формируется психологический архетип человека. Его лично, например, та давняя история с Фучиком, изнанка которой так неожиданно ему приоткрылась в детстве, заставила задуматься над подлинностью многих исторических мифов, жертвами которых становились очень многие известные личности, и Муссолини — это только один из примеров, причем не самых ярких, того, как исторические мифы порой смеются над людьми.
Совсем недавно, например, во время празднования двухсотпятидесятилетия Казановы — которое проходило в замке Дуксово, что находится в трех часах езды от Праги, где Казанова провел последние годы свой жизни — ему довелось выслушать один очень небольшой доклад казановеда из Египта о том, что знаменитый обольститель и покоритель женских сердец, на самом деле, был импотентом. Причем это было в высшей степени убедительное и аргументированное сообщение, так как основывалось не на голословных догадках и предположениях, а на очень веском документе, который египетский казановед обнаружил в архиве Казановы — чертеже надувного члена, который был сконструирован предельно просто, как все гениальное. Этот чертеж — теперь это доподлинно установлено — был сделан личным секретарем Казановы, и видимо, по его непосредственному заказу. Член представлял собой длинный шланг, сделанный из резины чуть потолще той, что используется теперь для изготовления презервативов: один его конец со специальным отверстием для надувания, привязывался подмышку, другой пропускался за спину и между ног, где при помощи специального клея намертво приклеивался к настоящему члену, — таким образом, этот член в случае необходимости можно было всегда при помощи воздуха привести в рабочее состояние. Стоит ли удивляться теперь, что Казанова за одну ночь мог удовлетворить такое рекордное число дам, которые к тому же пребывали в таком возбуждении, что ничего не замечали.