— Так вести себя с добропорядочным бандитом и впрямь бестактно. Что верно, то верно. А кстати, сколько сейчас стоит такси до Пэр-Лашеза?…
Гордон вернулся в довольно-таки нервном состоянии.
— Что с девушкой?
— Послушай, Гордон… — пролепетал Окорок. — Она сбежала… выскочив из такси…
Гордон скрипнул зубами.
— Идиот! Отправляйся теперь, найди лорда Баннистера и не спускай с него глаз. Надо полагать, он еще встретится с мисс Вестон. Профессор живет в «Ритце» и через него мы, может быть, снова нападем на ее след. Тогда немедленно дашь мне знать. Ты, Райнер, останешься здесь как связной, а я ухожу.
— Куда?
— За Буддой. Надо проверить одну квартиру на Мазарини, 7.
— Выпей сначала хоть чашечку кофе, — предложил Райнер.
— Пошел к черту.
Избавившись от слежки, Эвелин вернулась на набережную Сены и остановилась перед магазином готовой одежды. Оглядев витрину, она вошла внутрь.
— Мне нужны черное рабочее платье и кружевной фартучек. Такие же, как выставлены у вас в витрине.
Переоделась Эвелин прямо в примерочной. Купив в ближайшем магазине небольшую сумку, она сложила в нее свое прежнее платье и, покончив с этим, разыскала один из принадлежащих фирме Феликса Потэна гастрономических магазинов. Такие в Париже попадаются чуть ли не на каждом углу. Купив и уложив в сумку холодный ужин на двоих, она поспешила на улицу Мазарини и позвонила в дверь квартиры Уилмингтона. Отворила ей уборщица.
— Я принесла заказанный ужин. От Потэна.
— Знаю… — буркнула уборщица. — Ставьте вот сюда.
— Разрешите, я сама накрою на стол. Ужины от Потэна полагается сервировать профессионально…
— А по мне…
Эвелин быстро и ловко сервировала стол, пока уборщица возилась в соседней комнате. Этим обстоятельством и решила воспользоваться Эвелин. Зайдя в прихожую, она громко хлопнула дверью, но не вышла, а спряталась в углу за шкафом. Уборщица не спеша вышла, проверила — хорошо ли захлопнулась дверь и вернулась в комнаты. Прошло полчаса, и начало темнеть. Эвелин продолжала неподвижно стоять, прижавшись к стене. В конце концов судьба сжалилась над ней. Уборщица вышла уже в пальто и шляпке, сжимая в руках сумочку и зонтик. «Наверное, приходящая и уже собралась домой», — подумала радостно Эвелин. Так и оказалось.
Эвелин осталась в квартире одна!
Поспешив в гостиную, она включила там свет, тяжело дыша от волнения и страха. В гостиной стояли три застекленные витрины, полные безделушек. Эвелин по очереди осмотрела их, но Будды там не было. Дверь в столовую была открыта, и Эвелин заглянула через нее в третью комнату — маленький салон. Вдруг одно из окон этого салона медленно открылось. Сначала над подоконником показались две руки, а потом лысая голова и изуродованный нос…
Это был каторжник Гордон!…
Эвелин замерла на месте от страха.
Глава четвертая
Мюглиам-Зее — поселок, раскинувшийся на берегу озера Мюгли и известный как одно из самых недостопримечательных мест во всей Швейцарии. Туристы — вообще, а иностранцы — практически никогда сюда не заглядывают. И именно сюда автобус доставил Эдди Рансинга, жаждущего познакомиться с господином советником Воллисгофом.
Само знакомство особых затруднений не доставило. Еще когда Эдди ужинал в гостинице, перед окном начала формироваться дисциплинированная колонна граждан, желающих поглядеть на иностранца. Достаточно было лишь улыбнуться первому из вошедших, добродушному, с открытым лицом, седому мужчине, в котором Рансинг сразу признал либо местного судью либо человека науки, чтобы знакомство состоялось. Правда, тут же выяснилось, что нового знакомого зовут не Воллисгофом, а Гуггенхеймом, и что он — судебный медик, но для того, чтобы получить нужную информацию, и он вполне годился.
— Вы знаете здешних людей, господин Гуггенхейм?
— Ну… В своем округе, конечно, знаю. Впрочем, в прошлом году, когда была эпидемия тифа, и я здесь немало поработал.
— Вы знакомы с господином Воллисгофом?
— А когда он умер?
— Он еще жив. Насколько мне известно, во всяком случае…
— Тогда не имею счастья. Вообще-то я приезжаю сюда в основном ради вскрытий. Я мало расположен к светской жизни. Моя профессия требует сосредоточенности и углубленности.
Гуггенхейм попытался изложить вкратце все достоинства недооцениваемой многими профессии судебного врача. Это же занятие, требующее высокого мастерства. Можно сказать, увлекательное занятие, если у человека есть призвание к нему и он не склонен принимать на веру шаблонные утверждения. Возьмем, к примеру, трупные пятна…
— В другой раз, доктор. Вы обязательно расскажете мне обо всем этом, но в первую очередь мне хотелось бы познакомиться с господином Воллисгофом…
Гуггенхейм нахмурился, но форсировать разговор на научные темы, тем не менее, не стал.
— В доме у Воллисгофа я один раз был, но лично с ним не знаком. Я был там, когда у них умер сторож. Определенные следы внешних повреждений навели меня на мысль вызвать полицию. Как раз когда я уезжал, они забрали жену покойного.
— А с тех пор?
— С тех пор она сидит, потому что при вскрытии обнаружилось…
— Оставим мертвых в покое, доктор…
— Исключительно разумная мысль. Однако, прежде чем сделать это, постарайтесь хорошенько осмотреть их. Видите ли, мой девиз: пока вскрытие не закончено, все, кто еще жив, находятся под подозрением. В прошлом году, в Санкт-Галлене…
Эдди Рансинг так и не узнал, что именно произошло с доктором Гуггенхеймом в прошлом году в Санкт-Галлене, хотя, вполне возможно, что эта история оказалась бы еще любопытней, чем поучительный случай со следами внешних увечий у покойного сторожа. Эдди просто поскорее расплатился и вышел.
Выйдя на улицу, Эдди стал думать над тем, что ему делать дальше. Размышления его не успели продлиться и двух минут, когда перед ним появилась какая-то кошмарного вида женщина с невероятно грязным носом и чудовищно распухшей от больного зуба щекой. Женщина подошла прямо к Эдди.
— Прошу прощения, я Виктория, жена старшего садовника Кратохвила.
— Что вам нужно?
— Старый Иоганн Воллисгоф просил передать, что хотел бы поговорить с вами, но только вы постарайтесь уж кричать погромче, потому что бедняга немного глуховат. На левое ухо. Это у него осложнение после прошлогоднего гриппа.
Несколько ошарашенный Эдди последовал за женой садовника, предельно медленно и осторожно шагавшей впереди по темной улице. Поначалу Эдди воображал, что самое практичное — идти за нею след в след, но, пятый раз шагнув прямо в грязь, понял, что Виктория, жена старшего садовника Кратохвила, ступает так осторожно только для того, чтобы случайно не пропустить в темноте хоть одну лужу.
— Не знаете, почему господин советник послал вас за мною?
— Чего?
— Я спросил, — нервно рявкнул Эдди, — почему ваш хозяин прислал вас?
— Потому что Хелли нету дома. Пошла за газетами в Эрленбах.
Хлюп!
Эдди по самые лодыжки оказался в луже.
— Вы уж поосторожнее, а то дорога тут неважная, — сказала жена старшего садовника. — Скоро собираются вымостить ее. Какие-то горожане уже два раза пробовали, только их обоих посадили, потому что они все разворовали. Теперь этим Гютрих занимается. Этот уж воровать не станет — он уже и так один раз сидел.
Что — то со страшной силой толкнуло Эдди в спину… Это, нарушая все правила движения, их решила обогнать корова.
— Я же говорила, чтоб вы были поосторожнее… Рыжуха, скотина ты этакая!!! Настоящая разбойница! Возвращается вечером домой — и всегда по пешеходной дорожке…
«Где это тут пешеходная дорожка?» — с отчаянием подумал Эдди и поднял из грязи шляпу, которую зашедшее слишком далеко в своей игривости жвачное сбило с него метким ударом хвоста.
В конце концов они все-таки добрались до виллы.
Когда Эдди вошел в старомодную, обставленную тяжелой дубовой мебелью гостиную, первое, что ему бросилось в глаза, были разгуливавшие по ней кошки самых разнообразных расцветок и размеров. Над большим цветочным горшком нахохлился попугай с красным хохолком, а в одном из кресел сидела над вышивкой очень целомудренного вида девица лет сорока пяти. Старик с орлиным носом и почти лысой головой, на которой сохранилось всего несколько седых, но зато очень длинных волосинок, встал, сделал, опираясь на трость, несколько шагов и, наступив на полу своего халата, рухнул прямо в объятия Эдди и несколько секунд отдыхал на его груди.