Как ни странно, сейчас Эвелин испугалась гораздо меньше. Страх, который она испытала на корабле, был больше данью издерганным нервам, чем следствием трусости. Она боялась этого человека и теперь, но далеко не так сильно.
Она кивнула, словно ответив на вопрос, и, не обратив внимания на протянутую руку, снова повернулась к окну. Несколько коз лениво щипали редкую траву вдоль насыпи.
— Неправильно делаете, мисс Вестон, отказываясь поговорить со мной. Людям, замешанным в одну и ту же историю, не повредит познакомиться.
Эвелин спокойно обернулась и холодно проговорила:
— Зачем знакомиться, если я уже знаю вас? Вы — Чарльз Гордон, каторжник, недавно выпущенный из Дартмура, а теперь преследующий меня, чтобы украсть наследство покойного Джимми Хогана. Это вы называете быть замешанными в одну и ту же историю?
Каторжник улыбнулся.
— Если бы я хотел украсть Будду, то вряд ли стал бы знакомиться с вами. Чтобы в случае чего вы сразу же навели полицию на мой след — так, что ли?
Прозвучало это достаточно логично.
— Что же вы хотите? Гордон вынул портсигар.
— Разрешите закурить, мисс Вестон?
— Пожалуйста.
— Я предлагаю договориться. Мои опыт и находчивость могут намного повысить ваши шансы. Что ни говорите, а вам придется, чтобы получить этот алмаз, прибегнуть к не совсем законным средствам. Конечно, он ваш по праву, но только сначала вам надо раздобыть статуэтку, которая принадлежит кому-то другому, даже если у нее внутри и находится ваша вещь. Не думаю, что вы намерены сообщить об этом владельцу Будды, так что путь, ведущий вас к цели, подразумевает обман, а может быть, и кражу. Без лишней скромности могу сказать, что в таких вещах я первоклассный специалист. Скотланд-ярд мог бы подтвердить вам это. Короче говоря, с вашей стороны было бы ребячеством отвергнуть мое сотрудничество. Обойдется вам оно в половину прибыли и, по-моему, это не так уж дорого.
— Если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы я вошла с вами в долю?
— Совершенно верно.
— Могу я быть с вами вполне откровенной?
— В моем ремесле с излишними церемониями редко встречаешься.
— Отлично. Так вот, примите к сведению, что нет на свете таких драгоценностей и такого наследства, ради которых я пошла бы на сговор с негодяем.
Гордон меланхолично поглядел в окно, продолжая курить медленными, глубокими затяжками.
— Не знал, что вы придаете такое значение условностям.
— А теперь знайте.
— У этого дела есть и еще один аспект, на который я хотел бы обратить ваше внимание. Я, естественно, буду пытаться завладеть статуэткой, даже если вы не примете мое предложение. Быть особо разборчивым в средствах я при этом просто не смогу. Возможно, мне придется обокрасть, ударить или даже убить вас… Что поделаешь, если мы не договоримся, никаких обязательств перед вами у меня не будет.
— Вполне возможно. А теперь, когда мы это выяснили, я попрошу вас перейти в другое купе.
— Я только одно еще скажу…
— Но, надеюсь, это уже будет все? Лицо каторжника побагровело от гнева.
— Вы всерьез думаете, что справитесь со мной?! — воскликнул он. — Сами же видите, я и без книги заказов сейчас вместе с вами двигаюсь к цели!
— Только потому, что выследили меня!
— Я и дальше буду следовать за вами! Эвелин пожала плечами.
— Надеюсь, рано или поздно мне удастся перехитрить вас. А если нет, договариваться с вами я все равно не стану… — Эвелин встала. — Хотите, чтобы я остановила поезд?
— Нет, я ухожу. Добавлю только, что было бы разумнее отдать мне доставшуюся вам книгу заказов. — О том, что на таможне, когда осматривали багаж Эвелин, он успел заметить лежавшую в небольшом желтом чемодане книгу, Гордон упоминать не стал — В этом случае я готов предложить вам пятьдесят процентов…
— Я считаю до трех, а потом дерну тормоз. Каторжник, словно опереточный герой, щелкнул каблуками:
— До встречи!
— Раз… два…
Дверь купе захлопнулась.
Гордон вернулся к своему товарищу, сидевшему в дальнем купе третьего класса. Прежде чем выехать из Лондона, Гордон отыскал двоих своих старых знакомых.
— Девчонка упрямится, — сказал он первому из своих сообщников. — Как мы и предполагали, Райнер.
Райнер, седой, угрюмый мужчина в пенсне, делавшем его похожим на коммивояжера, хотя на деле он был грабителем и убийцей, ответил неприятным плаксивым голосом:
— Ладно, ладно… это мы все уладим. У тебя, случайно, нет сегодняшней газеты?
…Внутренне Эвелин восприняла слова каторжника с гораздо меньшей уверенностью, чем проявила внешне. Судя по всему, у нее было и впрямь немного шансов выйти победителем в борьбе с Чарльзом Гордоном, мастерство которого в области преступлений было засвидетельствовано самим Скотланд-ярдом.
Но что оставалось делать? Ради законного наследства войти в компанию с рецидивистом? Вести переговоры с убийцей? А как не раз говорил дядя Бредфорд? «Честность, как и настоящий портной, торговаться не умеет».
Будь, что будет! Она станет бороться до конца!
Повсюду имеется полиция, везде найдутся настоящие джентльмены, готовьте встать на защиту женщины. А если нет? Ну что ж, значит, оставаться ей такой же бедной, как и до сих пор.
А что еще ей может грозить?
…Когда поезд пришел в Париж, она получила ответ и на этот вопрос. Невысокий седой носильщик подбежал к ней и, схватив желтый чемоданчик, понес его к выходу.
Эвелин с остальным багажом стояла, дожидаясь, когда носильщик появится снова.
Он не появился через десять минут, вообще больше не появился. Вместе с ним исчез желтый чемоданчик, хранивший в себе ту самую книгу заказов. Если бы Эвелин могла час назад заглянуть в купе третьего класса, то узнала бы в носильщике Райнера, только перед самым прибытием поезда надевшего кепи и форменную куртку, необходимые для исполнения задуманной роли.
«Хорошо еще, — подумала Эвелин, — что нужную страницу я вырвала из книги и, сунув в папку, оставила в другом чемодане».
Гораздо менее забавным это показалось Гордону, который, тщательно просмотрев книгу, обнаружил, что исчезла как раз та страница, где должна была быть запись о продаже Будды.
— Не понимаю, — заметил Ракнер, пару минут понаблюдав, как Гордон колотит себя кулаками но лбу, — чего ты так нервничаешь? Будем и дальше следить за девчонкой, вот и все. Рано или поздно выяснится, кого она разыскивает в Париже. Там, стало быть, и алмаз будет.
— Ох, какой же ты оптимист! Откуда ты знаешь, что она не сумеет вновь обвести нас вокруг пальца?
— Надеюсь, что не сумеет. Сейчас за ней следит Окорок. Может, нам и вовсе не понадобится этот адрес, который мы не узнали из-за того, что тебя выпустили чуть позже, чем хотелось бы. Главное проклятье тюремной жизни — не можешь уйти как раз тогда, когда больше всего хочется. Где будем обедать?
Временами неожиданные, совершенно будничные вопросы Райнера доводили каторжника чуть не до нервного припадка.
— Спасибо! Я уже сыт по горло!
— Тогда предлагаю выпить кофе в «Роме», но только наверху. Там его варит одна турчанка и… Ты что делаешь?!
Тяжелая книга пролетела, на волосок не задев голову Райнера.
Сразу после обеда Райнера позвали к телефону кафе «Рома».
— Она четырежды пересаживалась с одного транспорта на другой, — доложил Окорок. — Похоже, подозревала, что за ней следят, и хотела оторваться. Разумеется, не получилось. В конечном счете зашла в дом на улице Мазарини, 7, а оттуда направилась на Сальпетриер, 12 к директору туристской конторы «Колумб». Сейчас она беседует с ним, а я стою в телефонной будке напротив и, как только она выйдет, снова сяду ей на хвост. Скажи Гордону, что на Мазарини, 7 девушка интересовалась какой-то вдовой, миссис Брандес, а ей сказали, что в той квартире живет сейчас Эдвард Уилмингтон, директор «Колумба». Будда либо у него, либо она хочет таким образом выйти на его след. Хорошо, если бы Гордон нашел этого Уилмингтона и напрямую поговорил с ним.
— Передам. Скоро он будет здесь.
— Кончаю! Она выходит…
— Алло!… Погоди…
— Что тебе?
— Ты, случайно, не знаешь — есть сегодня бега? Окорок бросил трубку.