Лорд был настолько поглощен своими мыслями, что ничего не заметил. Эвелин бросила взгляд назад. Теперь уже только она одна могла бы заметить вдалеке крохотную, неподвижную точку…
Несессер остался в пустыне. В нем остался «Дремлющий Будда», а в Будде – драгоценный камень ценой в миллион фунтов.
Рансинг старался вернуться поскорее в город. Было жарко, как в аду, пот заливал глаза, его мутило, у него болела голова, и ныла каждая косточка. В седле его удерживали лишь воспоминания о времени, проведенном в Мюглиам-Зее.
Все – таки здесь, в Сахаре, люди относятся друг к другу гораздо лучше… Интересно, дядя Артур сошел с ума или покончил самоубийством? Во всяком случае, стоило бы посмотреть, что там происходило после свадьбы. Вероятно, улыбку невесты, так напоминающую оскал уволенного в отставку японского министра, делало хоть сколько-нибудь сносной лишь ощущение близости алмаза. А потом бывшая девица Воллисгоф со своей изумительной улыбочкой и опустив, наверное, глаза покинула прежнюю девичью комнату и направилась в спальню.
И вот тогда-то! О! Дядя Артур дорвался наконец до статуэтки!
Он унес ее в самый дальний угол парка, большой дугой обогнув окна полуподвала, в котором Виктория, жена садовника Кратохвила, проводила время с певцом Вильгельма Телля, господином Макслем, обсуждая, надо полагать, разные творческие проблемы. И вот наконец… наконец при свете карманного фонарика он хлопнул «Дремлющего Будду» о край фонтана.
Будда разлетается вдребезги, из эмалированной коробочки сыпятся нитки, наперсток, ножницы. Дядя Артур ищет… ищет и ищет и…
Эдди задрожал.
Боже, до чего же чудесно в Сахаре!
Как все в мире относительно. Воспаленные глаза и пятидесятиградусная жара могут выглядеть приятным времяпровождением по сравнению с такой вот женитьбой.
Солнце зашло. На пустыню опустилась чудесная, звездная африканская ночь…
Глава десятая
Акционерная компания Адамс-Гордон, как окрестил банду толстяк, бывший врач, вместе с тридцатью наемными убийцами-арабами вот уже сутки стояла лагерем у расположенного в тени чахлых пальм колодца.
Все они бывали уже в тропиках – за исключением Райнера, основательно, однако, подготовившегося к пребыванию в пустыне. Его верблюд был нагружен доброй дюжиной вьюков, наполненных разнообразными предохраняющими, защитными и лечебными средствами. На верблюде Райнер восседал в темных очках и с зонтиком от солнца в руке.
Как только был разбит лагерь, Райнер смазался какой-то жидкостью, спасающей от москитов, но зато наполнившей Сахару таким зловонием, что все остальные постарались установить свои палатки как можно дальше, а верблюды начали дико метаться на привязи.
Через час почти все переставили свои палатки еще дальше. Райнера это, впрочем, не смутило. Что этому необразованному сброду известно о комарах и москитах – переносчиках малярии, желтой лихорадки и сонной болезни? На всякий случай Райнер поинтересовался у доктора Курнье каких именно насекомых должен отпугивать этот жуткий запах. Доктор взглянул на стоявшую рядом с Райнером бутылку, заткнутую резиновой пробкой. Этикетка на французском языке гласила:
ВЕРБЛЮЖИЙ ЖИР
Хорошенько смажьте поврежденное копыто и поставьте животное в отдельное стойло, чтобы резкий запах мази не отпугивал других верблюдов.
КОПЫТА НАДО БЕРЕЧЬ!
– Я думаю, – сказал Адамс каторжнику, – что разумнее всего не церемониться с этим Брандесом-Мюнстером, а просто захватить с нашими людьми оазис и отобрать у него Будду.
– Лишь бы не возникли какие-нибудь помехи, – заметил доктор.
– Опять закаркал! – буркнул Окорок, даже в пустыне не отказавшийся от смокинга и зеленой ленточки, теперь украшавшей его пробковый шлем.
– Вы путаете пессимизм с предвидением, – мягко, но с легким упреком в голосе ответил дипломированный отравитель, не слишком популярный из-за своих барских манер. – По-моему, нами была допущена маленькая ошибка, ничтожная ошибка, но разве не случалось, что один-единственный разболтавшийся винт выводил из строя всю огромную машину. – Он помахал перед лицом шелковым платочком, потому что ветер подул со стороны Райнера и зловонный запах достиг прямо-таки наркотической силы. – Корень этой ошибки лежит, по-моему, в бороде нашего глубокоуважаемого коллеги Жоко.
– Попрошу меня за волосы не притягивать, – буркнул Жоко.
– Спокойно, не надо так волноваться. Речь ведь идет о наших общих интересах…
– Очень даже может быть, – угрюмо ответил бородач, – но для меня моя борода все равно, что для Ахиллеса – колено…
– У Ахиллеса уязвимым местом была пятка, – поправил доктор.
– Будь я медиком, – желчно отпарировал бородач, – я бы тоже разбирался во всех этих конечностях.
– А ну-ка заткнитесь, друзья, и пусть доктор объяснит, в чем же мы допустили ошибку, – вмешался Адаме.
– Мне кажется, – сказал Курнье, – что в одном месте у нас концы не сошлись с концами. Вчера Жоко расспрашивал проводника о мисс Вестон, прикинувшись, что хочет отправиться с караваном в Аин-Сефра. А чуть позже он же вместе с Гордоном начал вербовать арабов для нападения на Марбук. Внешность у него, гм… видная… и получается небольшое противоречие… оказывается, что собирался он вовсе не в Аин-Сефра, а в Марбук.
– В общем-то верно, – кивнул Гордон, – только вряд ли кто-нибудь обратил на это внимание.
– Поэтому я и назвал эту ошибку маленькой, почти ничтожной.
…К вечеру следующего дня банда начала терять терпение. К этому времени жертва уже должна была появиться.
Несколько арабов были посланы на разведку. Отправились ли вообще в путь те, кого они поджидают? Если никаких следов их не будет найдено, значит, допущен какой-то просчет.
Стояла невыносимая жара. От Райнера все держались подальше, словно от прокаженного, но даже в двадцати метрах от его палатки голова начинала кружиться от тошнотворного запаха мази. Не действовал этот запах исключительно на москитов, волнами рвавшихся к палатке, из которой он доносился.
– Мы обнаружили следы. Скорее всего, это те, кто нам нужен. Следы сворачивают к востоку. Там тоже есть дорога к оазису. Через солончаки, очень плохая дорога, ею почти никто не пользуется.
– В дорогу! – взволнованно воскликнул Адамс. Через несколько минут лагерь был свернут. Райнер сунул в карман журнал с кроссвордом, надел темные очки и раскрыл зонтик. Сейчас он напоминал древнего восточного мудреца.
Бандиты мчались, выжимая из верблюдов все, что могли.
На рассвете они увидели вдали движущуюся в их сторону точку.
– Кто-то едет!
– Подождем его здесь! – сказал Гордон, и все укрылись за громадным барханом.
– Он возвращается по тем следам, – заметил один из арабов. – Либо он встретил тех людей по дороге, либо сам принадлежит к ним.
Путник, ни о чем не подозревая, приближался на своем усталом верблюде к бархану.
Рансинга неожиданно окружила группа людей во главе с рослым лысым громилой.
– Откуда вы едете?
Эдди сразу же понял, кто эти люди… Бандиты!
– Хотел попасть в Марбук, но пришлось вернуться. Слишком глаза болят.
– Не встречали по дороге женщину в сопровождении одного или, может, нескольких мужчин?
– Нет.
Гордон рассмеялся.
– Короче говоря, вы из их числа! Вопрос-то был с подвохом. Их следы ведут как раз в том направлении, откуда вы едете. Не встретиться вы не могли, а если молчите об этом, стало быть, на то есть причина.
– Вперед!.. Догоним их!.. – крикнул Окорок.
– А этого убрать!
От тяжелого удара в затылок в глазах Рансинга запрыгали на мгновенье золотистые искорки, и он провалился в пустоту…
Окорок и Жоко молниеносно обыскали молодого человека. Райнер проговорил, не спускаясь с верблюда:
– Гляньте, нет ли у него бензина, а то у меня зажигалка перестала работать.