Каторжник улыбнулся.
– Если бы я хотел украсть Будду, то вряд ли стал бы знакомиться с вами. Чтобы в случае чего вы сразу же навели полицию на мой след – так, что ли?
Прозвучало это достаточно логично.
– Что же вы хотите? Гордон вынул портсигар.
– Разрешите закурить, мисс Вестон?
– Пожалуйста.
– Я предлагаю договориться. Мои опыт и находчивость могут намного повысить ваши шансы. Что ни говорите, а вам придется, чтобы получить этот алмаз, прибегнуть к не совсем законным средствам. Конечно, он ваш по праву, но только сначала вам надо раздобыть статуэтку, которая принадлежит кому-то другому, даже если у нее внутри и находится ваша вещь. Не думаю, что вы намерены сообщить об этом владельцу Будды, так что путь, ведущий вас к цели, подразумевает обман, а может быть, и кражу. Без лишней скромности могу сказать, что в таких вещах я первоклассный специалист. Скотланд-ярд мог бы подтвердить вам это. Короче говоря, с вашей стороны было бы ребячеством отвергнуть мое сотрудничество. Обойдется вам оно в половину прибыли и, по-моему, это не так уж дорого.
– Если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы я вошла с вами в долю?
– Совершенно верно.
– Могу я быть с вами вполне откровенной?
– В моем ремесле с излишними церемониями редко встречаешься.
– Отлично. Так вот, примите к сведению, что нет на свете таких драгоценностей и такого наследства, ради которых я пошла бы на сговор с негодяем.
Гордон меланхолично поглядел в окно, продолжая курить медленными, глубокими затяжками.
– Не знал, что вы придаете такое значение условностям.
– А теперь знайте.
– У этого дела есть и еще один аспект, на который я хотел бы обратить ваше внимание. Я, естественно, буду пытаться завладеть статуэткой, даже если вы не примете мое предложение. Быть особо разборчивым в средствах я при этом просто не смогу. Возможно, мне придется обокрасть, ударить или даже убить вас… Что поделаешь, если мы не договоримся, никаких обязательств перед вами у меня не будет.
– Вполне возможно. А теперь, когда мы это выяснили, я попрошу вас перейти в другое купе.
– Я только одно еще скажу…
– Но, надеюсь, это уже будет все? Лицо каторжника побагровело от гнева.
– Вы всерьез думаете, что справитесь со мной?! – воскликнул он. – Сами же видите, я и без книги заказов сейчас вместе с вами двигаюсь к цели!
– Только потому, что выследили меня!
– Я и дальше буду следовать за вами! Эвелин пожала плечами.
– Надеюсь, рано или поздно мне удастся перехитрить вас. А если нет, договариваться с вами я все равно не стану… – Эвелин встала. – Хотите, чтобы я остановила поезд?
– Нет, я ухожу. Добавлю только, что было бы разумнее отдать мне доставшуюся вам книгу заказов. – О том, что на таможне, когда осматривали багаж Эвелин, он успел заметить лежавшую в небольшом желтом чемодане книгу, Гордон упоминать не стал – В этом случае я готов предложить вам пятьдесят процентов…
– Я считаю до трех, а потом дерну тормоз. Каторжник, словно опереточный герой, щелкнул каблуками:
– До встречи!
– Раз… два…
Дверь купе захлопнулась.
Гордон вернулся к своему товарищу, сидевшему в дальнем купе третьего класса. Прежде чем выехать из Лондона, Гордон отыскал двоих своих старых знакомых.
– Девчонка упрямится, – сказал он первому из своих сообщников. – Как мы и предполагали, Райнер.
Райнер, седой, угрюмый мужчина в пенсне, делавшем его похожим на коммивояжера, хотя на деле он был грабителем и убийцей, ответил неприятным плаксивым голосом:
– Ладно, ладно… это мы все уладим. У тебя, случайно, нет сегодняшней газеты?
…Внутренне Эвелин восприняла слова каторжника с гораздо меньшей уверенностью, чем проявила внешне. Судя по всему, у нее было и впрямь немного шансов выйти победителем в борьбе с Чарльзом Гордоном, мастерство которого в области преступлений было засвидетельствовано самим Скотланд-ярдом.
Но что оставалось делать? Ради законного наследства войти в компанию с рецидивистом? Вести переговоры с убийцей? А как не раз говорил дядя Бредфорд? «Честность, как и настоящий портной, торговаться не умеет».
Будь, что будет! Она станет бороться до конца!
Повсюду имеется полиция, везде найдутся настоящие джентльмены, готовьте встать на защиту женщины. А если нет? Ну что ж, значит, оставаться ей такой же бедной, как и до сих пор.
А что еще ей может грозить?
…Когда поезд пришел в Париж, она получила ответ и на этот вопрос. Невысокий седой носильщик подбежал к ней и, схватив желтый чемоданчик, понес его к выходу.
Эвелин с остальным багажом стояла, дожидаясь, когда носильщик появится снова.
Он не появился через десять минут, вообще больше не появился. Вместе с ним исчез желтый чемоданчик, хранивший в себе ту самую книгу заказов. Если бы Эвелин могла час назад заглянуть в купе третьего класса, то узнала бы в носильщике Райнера, только перед самым прибытием поезда надевшего кепи и форменную куртку, необходимые для исполнения задуманной роли.
«Хорошо еще, – подумала Эвелин, – что нужную страницу я вырвала из книги и, сунув в папку, оставила в другом чемодане».
Гораздо менее забавным это показалось Гордону, который, тщательно просмотрев книгу, обнаружил, что исчезла как раз та страница, где должна была быть запись о продаже Будды.
– Не понимаю, – заметил Ракнер, пару минут понаблюдав, как Гордон колотит себя кулаками но лбу, – чего ты так нервничаешь? Будем и дальше следить за девчонкой, вот и все. Рано или поздно выяснится, кого она разыскивает в Париже. Там, стало быть, и алмаз будет.
– Ох, какой же ты оптимист! Откуда ты знаешь, что она не сумеет вновь обвести нас вокруг пальца?
– Надеюсь, что не сумеет. Сейчас за ней следит Окорок. Может, нам и вовсе не понадобится этот адрес, который мы не узнали из-за того, что тебя выпустили чуть позже, чем хотелось бы. Главное проклятье тюремной жизни – не можешь уйти как раз тогда, когда больше всего хочется. Где будем обедать?
Временами неожиданные, совершенно будничные вопросы Райнера доводили каторжника чуть не до нервного припадка.
– Спасибо! Я уже сыт по горло!
– Тогда предлагаю выпить кофе в «Роме», но только наверху. Там его варит одна турчанка и… Ты что делаешь?!
Тяжелая книга пролетела, на волосок не задев голову Райнера.
Сразу после обеда Райнера позвали к телефону кафе «Рома».
– Она четырежды пересаживалась с одного транспорта на другой, – доложил Окорок. – Похоже, подозревала, что за ней следят, и хотела оторваться. Разумеется, не получилось. В конечном счете зашла в дом на улице Мазарини, 7, а оттуда направилась на Сальпетриер, 12 к директору туристской конторы «Колумб». Сейчас она беседует с ним, а я стою в телефонной будке напротив и, как только она выйдет, снова сяду ей на хвост. Скажи Гордону, что на Мазарини, 7 девушка интересовалась какой-то вдовой, миссис Брандес, а ей сказали, что в той квартире живет сейчас Эдвард Уилмингтон, директор «Колумба». Будда либо у него, либо она хочет таким образом выйти на его след. Хорошо, если бы Гордон нашел этого Уилмингтона и напрямую поговорил с ним.
– Передам. Скоро он будет здесь.
– Кончаю! Она выходит…
– Алло!.. Погоди…
– Что тебе?
– Ты, случайно, не знаешь – есть сегодня бега? Окорок бросил трубку.
В доме на улице Мазарини, 7 Эвелин ждала печальная весть. Мать капитан-лейтенанта Брандеса уже полгода покоилась на кладбище. Вскоре после этого умерла и ее дочь, миссис Уилмингтон. После этого директор «Колумба» жил в квартире один. Несчастный человек – потерять за такое короткое время и тещу, и жену…
По дороге на улицу Мазарини Эвелин и впрямь сделала несколько пересадок, чтобы затеряться среди толпы на случай, если каторжник следит за нею. Несколько раз она оборачивалась, но Гордона нигде не было видно.
Похоже, что ей удалось-таки уйти от слежки!
Она, однако, ошибалась.
Окорок все время следовал за ней. Оглядываясь назад, Эвелин не видела каторжника, а того плотного мужчину в кричаще ярком костюме, с отеческой улыбкой подававшего на другой стороне улицы ребенку укатившийся мяч, она раньше никогда не встречала. А этим улыбчивым мужчиной как раз и был Окорок, прозванный так за упитанность и глупость.