– Затылком вижу. Посиди тут, в стороночке, да сильно не шебурши. Я сейчас, скоренько.
Проходя мимо развалившихся у костра приятелей, он махнул рукой, на лету поймал брошенную ему репу и скрылся в ближайшей хижине. Лайда огляделась. Шагах в десяти от кострища валялось упавшее дерево. Туда и направилась принцесса. Усевшись на источенный жуками ствол, она уткнула подбородок в коленки и стала ждать. Разбойники косились с любопытством.
Наконец, какой-то парень лет двадцати с неожиданно седыми волосами, поманил её рукой:
– Иди к нам. Чего сидишь, как жаба на мосту?
Лайда отвернулась, изобразив презрение. Бандиты захохотали.
– Им, Ляхой, твои политесы мерзительны, – отозвался краснолицый дядька с маленькими водянистыми глазками. – Они – барышня знатная. Самый, так сказать, цвет…
– Какой такой цвет, Кабан? – осклабился третий. Его рябое лицо было обезображено шрамом, тянувшимся от угла рта до самого уха. – Кормчего помнишь? Так вот сестра евонная была белошвейка. Это, я понимаю, цвет. Платьёв у ей было – завались. Панталоны батистовые…
– Ты почём знаешь про панталоны-то? – хрюкнул Кабан.
Разбойники снова загоготали. Рябой надулся:
– Говорю – стало быть, знаю.
Тот, кого называли Ляхоем, со смехом двинул его в плечо:
– Брешешь, Лягуха! Как пить дать, брешешь!
– Чего с этой-то? – неожиданно сменил тему рябой, кивнув в Лайдину сторону. – На кой она нам сдалась, спрашивается?
– Не твоего ума дело! – заявил Кабан и тоже посмотрел на принцессу. – Начальству оно виднее.
– Она жрать может готовить, – принялся рассуждать долговязый яйцеголовый детина с глупым лицом. – Стирать там… Одёжу чинить…
– Эта? – усомнился Ляхой. – Ты зенки-то протри, Бурелом! Не такой породы эта пташка. Её сызмальства мамки-няньки пестовали, нянчили. Нет, жратвы от такой не допросишься. Верно я говорю?
Вопрос был адресован Лайде, и девочка вновь скривилась.
– Немая что ли? А ну ещё и глухая? – Кабан задумчиво поскрёб подбородок. – Это, братцы, совсем худо.
– И ничего не худо! – задорно отозвался Ляхой. – Нам с ней лясы точить резона нет.
– Так-то оно так, – согласился Кабан. – А ежели тебе, к примеру, сказать ей надо: «Почини, девка, мою душегрейку». Тогда как?
Лайда зажмурилась и закрыла уши руками. Пусть болтают, что хотят, а слушать она не станет – противно. В это время что-то ударило её по ноге. Не больно – всё-таки три нижние юбки так запросто не пробьёшь, – но вполне ощутимо. Лайда открыла глаза. Платье было испачкано сажей, рядом валялась печёная репа.
– Вот так, стало быть, – Ляхой демонстративно обтёр руки о штанину. – Запущу в неё чем-нибудь, и дело с концом.
Тут-то Лайда и рассвирепела. Такое случалось с ней нечасто, но уж если случалось… Оглядевшись по сторонам, девочка быстро обнаружила то, что искала. Рядом с деревом валялось несколько толстых сучьев. Выбрав тот, что покрупнее, Лайда схватила его и тотчас запустила в разбойника:
– Не смей швырять в меня репой, свинья!
Получив палкой в скулу, бандит изумлённо захлопал глазами. Остальные покатились со смеху.
– Пташка-то клюётся! – схватился за живот Кабан. – То-то она тебя!
Ляхой вскочил на ноги:
– Ух, зараза!
Нужно было бежать, но Лайда не могла пошевелиться от страха.
– Я ж тебе, гадина!.. – взревел бандит, двинувшись на неё. Его кулаки были сжаты, губы дрожали.
Лайда зажмурилась. Она не станет смотреть. Ни за что!
Вдруг издалека послышался окрик:
– Остынь, Ляхой! Сам виноват! Нечего в барышню репой швырять, тогда и в глаз не получишь!
Лайдин спаситель приблизился и встал между новоиспечёнными врагами. Он смотрел насмешливо, но бандиты отчего-то притихли, странно скукожившись.
– Чего она меня палкой-то? – пробурчал Ляхой.
– А то сам не знаешь! – хмыкнул атаман. – А ты, девонька, молодец, не струсила!
«Ещё как струсила!» – хотела сказать Лайда, но промолчала. И вообще решила больше с разбойниками не пререкаться. На всякий случай. Вышло, правда, не очень. Да, что там! Совсем не вышло, если начистоту. Всё оттого, что молодой атаман вдруг спросил:
– Ты кто такая? Как звать?
Лайда возьми и скажи:
– А сам-то представиться не желаешь? А то так и ходишь с платком, лицо прячешь.
Разбойники снова засмеялись, но иначе. Прежде они ржали, как лошади в горящей конюшне, теперь же робко захихикали, переглядываясь.
– Твоя правда, – согласился юноша. – Невежливо выходит.
Сказав это, он снял свой пёстрый платок, и Лайда невольно охнула. Перед ней стоял вовсе не юноша. Да и не «стоял», если разобраться. Принцесса привыкла доверять своему зрению, но сейчас усомнилась в его надёжности, потому что атаман оказался… женщиной. Точнее, девушкой лет девятнадцати.