– Это было так давно…
– Вообще-то да, но Никлас объявил, что Вилма пожелала быть похороненной по древней традиции.
– Неужели Эльжбетта ничего не заподозрила?!
– Думаю, она была так рада смерти Вилмы, что не обратила на это внимания. На похоронах, разумеется, присутствовали её посланники. Они-то и донесли королеве, что Вилма Кариг лежала в гробу, мертвее не бывает.
– Я читала, что раньше гроб выставлялся в храме на обозрение, потом крышка закрывалась, и покойника везли на кладбище…
– Верно. По старому ритуалу, открывать её повторно запрещено. Мы всё продумали заранее. Близ площади Справедливости есть старый храм. Когда-то я вычитал в фолиантах времён Тира Седьмого, что прямо под его алтарём начинается подземный ход. Он связан с городской канализацией.
– Я знаю.
– Неужели? Похвальная осведомлённость, друг мой! Этим-то ходом и ушла Вилма. Когда мы заколотили крышку гроба, она открыла специально сконструированное дно и спустилась в подземелье. Гроб задрапировали расшитым покрывалом. Ещё одна дань традиции, за которую мы были безмерно благодарны древним. Я спрятался за колонной и незаметно нажал на рычаг.
– Хотите сказать, что никто ничего не заметил?!
– Никто и не мог. Гроб несли я, Никлас и Гастон. Мы не жаловались, что он слишком лёгкий, сама понимаешь
Лицо Казлая больше не казалось мрачным – зелёные искорки задорно прыгали в глазах.
Вот, что называют «горькой правдой». Выходит, Вилма, действительно, сбежала, бросив мужа и двухлетнюю дочку. Селена не чувствовала за собой права её осуждать, но и оправдывать этот жестокий поступок не собиралась.
Словно прочитав её мысли, Казлай замотал головой:
– Не спеши с выводами, друг мой. Ты знаешь далеко не всё.
– А вы?! – ей хотелось, чтобы слова цепкими коготками впились в его лицо. – Вы всё знаете?!
Сказано это было с нажимом на слово «всё». Сейчас он признается, что и сам стал жертвой заблуждения.
Казлай вздохнул, точно его вынуждали говорить о том, о чём ему хотелось бы умолчать, но всё же ответил:
– Я знаю всё. Выслушай меня, друг мой. Тогда и у тебя не останется никаких сомнений на сей счёт.
Фраза вышла до того старомодной, что Селена невольно улыбнулась, и Казлай продолжал:
– Согласно нашему плану, Вилма должна была выбраться на берег реки, где мы заранее спрятали лодку. Никто из нас не мог встретить её там, потому что к нам было приковано всё внимание. Десятки глаз следили за каждым шагом, десятки ушей вслушивались в те слова, что мы с Никласом и Гастоном говорили друг другу. Поэтому нам нужно было вести себя как можно более естественно, то есть скорбеть и напиваться. Точнее, делать вид, что скорбим и напиваемся. План был прост. Ночью, после поминок, мы с Гастоном должны были доставить Никласа и тебя на развилку дорог, к повороту на дорогу Трёх Мельниц. Вилма собиралась подняться вверх по течению, пробраться через лес и выйти нам навстречу. Она надеялась, что уже на следующий день вам удастся перейти через Аштарский перевал и попасть в Миравию.
– А что должны были делать вы?
– Нам предстояло вернуться домой, чтобы как можно дольше скрывать отсутствие Никласа.
– Как можно скрыть отсутствие придворного лекаря?
– Мы должны были рассказывать всем, что после похорон жены он занемог, и сидит дома разбитый сплином9. Вряд ли кому-то это показалось бы подозрительным. Как думаешь?
– Пожалуй, никому. Но ведь мы так и не попали в Миравию.
– Не попали. Безупречный план лопнул.
Не успела Селена спросить, что же произошло, как из-за углового стола раздался визгливый возглас:
– Никому, говорю тебе! Это всё богатым! Кто на перине…
Неприятный тенорок принадлежал субтильному человечку с огромной плешью на затылке, обрамлённой жидкими космами цвета свалявшейся шерсти. Его собеседницей и сотрапезницей оказалась дородная низенькая женщина, похожая на молочного поросёнка. Услышав крик своего спутника, она, похоже, смутилась и зашикала, но тот был неумолим:
– Только богатым, кому ж ещё?! Сама посуди: у Пролы трое братьев на ярмарке были, и что, спрашивается?!
Молочная бабёнка просительно сложила руки на груди и что-то напряжённо зашептала, озираясь по сторонам. Плешивый нисколько не озадачился.
– Нешто я неправду говорю?! – снова выкрикнул он, да так громко, что все посетители завертели головами. – Богатых эта зараза косит, им всем смерть придёт! А нам-то с тобой, Терадосия, бояться не след. Кто на одной краснопёрке жив, тому с чего помирать-то?!
Казлай с молчаливым презрением оглядел нарушителя спокойствия и сказал негромко, так, что никто, кроме Селены, не мог его услышать: