Прошла еще неделя, и в Поморье стали жить ожиданием первого парохода. Едва ли не каждый чиновник считал своим долгом покрутить ручку телефона, чтобы вновь, как вчера, услышать, что в горле Белого моря скопился лед, что ждут ледокол. Затем оказывалось — ветер продолжал забивать горло льдинами, и капитаны не решались выйти из портов в море. Вот почему в тот год протяжные пароходные гудки у Сумского Посада раздались только 19 мая.
У берега собрались все, кто мог ходить. Ослепительно золотели ризы духовенства. Полагалось отслужить благодарственный молебен, дабы навигация прошла благополучно.
Не подходя к берегу, остановилось судно с громадной вызолоченной надписью «Савватий». Александр Иванович, владелец судна, открывшего в этом году навигацию, стоял на мостике и приветливо махал шляпой.
После краткого молебствия скупщик сошел с лодки первым. Здороваясь со знакомыми, он медленно продвигался по пристани к берегу, уводя за собой праздный люд… Увидев Двинского, скороговоркой произнес:
— Идите в музей. Скоро приду.
Не прошло и часа, как Александр Иванович появился, по своему обыкновению жизнерадостный и разговорчивый. Рассматривая карту, вычерченную Двинским, он за пять минут успел рассказать много разных новостей. Затем снял кнопки и свернул карту в трубку.
— Говорят, вы ездили опять в Кандалакшу? — неожиданно спросил он, глядя в упор на Двинского.
— Да.
— Причина?
— Желанно осуществить свою идею кооперированной артели.
Александр Иванович некоторое время молчал.
— Я же вам разъяснил, почему таким артелям не быть! — очень медленно, отчеканивая каждый слог в каждом слове, проговорил он. — А зачем вы наперекор пошли?
Обычно приветливые глаза скупщика сейчас угрожающе поблескивали.
— Разве я должен делать лишь то, что вам выгодно?
— А вы намерены делать то, что мне невыгодно? Вы забыли надпись на значке судейских, господин юрист. Она гласит: «respice finem» — помни о конце!
Двинской молча пожал плечами.
— Я думаю, тезка, что вы попали в просчет. Это неравная борьба, но уж не обижайтесь. Прошу всегда помнить: вы ее начали, а не я!
Александр Иванович повернулся и вышел на улицу. В окно Двинскому было видно, что он дружески помахал рукой идущему навстречу мировому судье.
— Это неравная борьба, но не обижайтесь. Вы ее начали, а не я! — повторил Александр Александрович только что сказанные скупщиком слова.
Он сел и, сжимая подлокотники кресла, стал думать, что же у него могут отнять в этой неравной борьбе. И сразу понял — прежде всего музей. Было очень жаль терять эту большую комнату, где так хорошо думалось и работалось. Двинской порадовался, что жена за это время кое-что справила себе. Теперь будет опять туговато. В этот день он долго не уходил из музея, любовно перебирая папки гербариев, застекленные ящички с образцами пород и энтомологическими коллекциями.
На следующий день из Архангельска пришел первый пассажирский пароход. В числе многих с парохода сошел старичок в соломенной шляпе. Рассматривая его, Двинской почему-то подумал: «Не он ли приехал отбирать музей?» Это опасение почти перешло в уверенность, когда появившийся вскоре урядник передал вызов мирового судьи. Увидев старичка в его кабинете, Двинской понял, что горестный час настал. Действительно, правление «Общества по изучению Архангельского края» предлагало А. А. Двинскому сдать помещение музея и все в нем находящееся действительному члену общества, господину Иванову, которому «надлежало поступить согласно данным ему инструкциям».
По инвентарной книге была проверена наличность экспонатов и составлен акт о сдаче и приеме. Старичок запер двери на ключ, а мировой судья, посмеиваясь, опечатал их своей печатью.
Проверив оттиски сургучных печатей, он долго не спускал глаз с потускневшего лица Двинского.
— Не кажется ли вам, милейший, что вам определенно не везет? — с наигранным участием сказал он на прощание. — Ваш музей полезен только моли и мышам. Видимо, вы из неудачников!