— Вот же до чего я дожи-ил! — с неподдельным сокрушением простонал Трифон Артемьевич. — Ребят издивляться над своим хозяином шлют! Ах ты, господи, страм-то какой мне, горемышному-у!
Хозяин, упираясь обеими руками в ручки кресла, с трудом оторвался от места. Сделав шаг к Алешке, он пошатнулся, рука его пудовой тяжестью легла на ворот Алешкиного полушубка и стащила парнишку со стула.
— Ты чего? Ой, больно! — закричал Алешка, ударяясь затылком об угол стула. — Ой… ой!
Другая хозяйская рука уцепилась за Алешкино колено. Тяжело сопя от усилия, хозяин поволок незваного гостя из комнаты.
— Скотина дохлая! — хрипел Трифон Артемьевич, приостанавливаясь на секунду, чтобы передохнуть. — Я думал о Пашкиных кознях узнать! А он на мои любезные… хотит себе невод справить! До чего народ дошел, Микола милостивый!..
Нести шестнадцатилетнего оказалось Трифону Артемьевичу не под силу. Он выпустил Алешкину ногу и, ухватив его за рукав, вытащил на кухню.
— Ой, хозяин, ребенка убил ника-ак, — заверещала перепуганная хозяйка. — Ой, под ответ попали! Ой, горюшко!
— Спроси, мать, — от напряжения шипел Трифон Артемьевич, — кто ребенка… издивляться научил? Хочет хозяином… на мои деньги заделаться! А мне, знать, в сухопайщики к нему… идтить?
И, передохнув, хозяин снова поволок Алешку к сеням. У Алешки бессильно моталась голова.
В темных сенях Трифону Артемьевичу снова пришлось сделать передышку. Поддерживая Алешкино тело полусогнутым коленом и дыша ему в лицо водочным перегаром, хозяин спросил:
— Ты признайся, ребенок, какая вражина тебя научила? Полтину дам — не пожалею!
Но Алешка молчал, подавленный провалом затеи. Да и кто учил его! Он сам придумал такой простой и такой выгодный для себя план. Кто не знает, что у Трифона Артемьевича в запасе деньги без толку лежат. Хватая широко раскрытым ртом морозный воздух, хозяин вытащил Алешку на крыльцо.
— Сделать тебя, голытьбу, хозяином, так ведь самому в батраки пойтить останется, — просипел он, чуть дыша. — Э-эх ты, хозяин новый!
Давно говорится, что одна беда влечет за собой другую. Едва Алешка растянулся на сугробе, как к нему подбежали земляки и стали расспрашивать — что случилось. Не отвечая ни слова, паренек убежал домой.
Там в пьяной тоске, по обыкновению, словно слепой, натыкаясь на стол, скамьи, печь, бродил вдоль стен отец и монотонно повторял одно и то же:
— Ну скажи, друг, на милость! Трифону, ежели захочет, можно весь год пить, а мне — раз-другой за весь год! Почему так жизнь устроена? Ты только скажи, любезный?!
Алешка незаметно пробрался на теплую печь. Лежа на пахнувшем кислятиной полушубке, он тихонько плакал. Не будет у него невода, и тятьке вовек не разбогатеть!
Стукнула входная дверь, вошла Алешкина мать, а вскоре кто-то другой. В избе раздался шепот. До Алешкиных ушей долетели обрывки фраз:
— Алешка твой чего выкинул… Сказать страшно-о… Говорит хозяину: «Давай денег на невод…» Рассерчал до чего хозяин… Самой подойти боязно… Шапку-то Алешкину принесла, в горнице у нас осталась, возьми-кось.
Поздно вечером, когда Алешка уснул на печи, над ним наклонилась мать. Осторожно подложив под голову спящего подушку, она поцеловала сына в лоб. Слезинка упала ему на щеку.
— Такой дельный был парнишка, — прошептала женщина. — Неужто на беду дураком вырастет?
Невеселым для Алешки был следующий день. Люди расспросили Трифона Артемьевича, и тотчас разнеслась по всему селу весть об Алешкином замысле. Отец, выйдя из дома, вскоре вернулся обратно.
— Да коли Трифон, — озлобленно твердил Терентий, ухватив сына за волосы и тряся его голову, — всех нас на ноги поднимет, разве богатеть ему? Коль ума нет, так не страми родителев почтенных, а спроси у них совета… спроси совета… спроси!
Долго «учил» отец, и не скоро прошла боль. Еще острее мучила обида. Алешка ли не хотел отцу добра? Но уж совсем лихо сделалось мальчугану, когда он вышел на улицу. Ванька Лопарев, его недруг, подкараулив его, запрыгал на одной ноге.
— Ребята, глянько-о, — заорал он, — новый хозяин идеть!
Со всех сторон набежали ребята и окружили их. Запрыгали, заскакали — один по-козлиному, другой лягушонком, кто как умел — вокруг растерявшегося Алешки, выкрикивая на разные лады:
— Новый хозяин! А, новый хозяин! Возьми нас в сухопайщики!
С этого дня для односельчан исчезло имя — Алешка, Терентьев сын. На всю жизнь присудили ему прозвище «Новый хозяин». Теперь до гробовой доски, хотя бы он сотню лет прожил, в селе и по всей волости, и в промысловых становищах его будут звать «Новым хозяином».