Пока Егорка торопливо глотал любимую еду, стареющая женщина тяжело гладила его колени, шепча несложные слова ласки и осторожного укора. Не отвечая ей ни слова, Егорка растянулся на ворохе принесенного сена.
— Как жила это времечко, Авдотьюшка? — спустя некоторое время спросил он.
— Все-то по тебе тоска брала, голубок мой благостный, иной раз аж в слезу загоняло, — тычась мокрыми губами в его подбородок, зашептала она. — Да и от старого черта горя натерпелась. Старик еще пуще животом мается. Твое снадобье кончается. Ладил он заказывать новое, да…
— Сам ему удружу, завтра утром иду в Сороку, — перебил ее Егорка, — Ступай, ступай, домой, я через пяток минут приду!
Он торопливо поднялся на колени, хотя Авдотья судорожно вцепилась в него.
— Куда, Егорушка, куда заспешил? — жалобным голосом зачастила она. — Старик-то все равно почивает… Егорушка!
Не слушая ее, парень молча застегивал полушубок.
— Ох, Егорушка, оженился на Настюшке, — жалобно всхлипнула Лукьяниха, — во-от и перестал жалеть мое горюшко-о!
— Тише ты, вдруг кто услышит! — и, чувствуя, как на его ладонь падают одна за другой горячие слезы, нехотя добавил: — Не реви за зря. Какой годок сюда прихожу…
— Бабы бают, — слезливо заговорила она, — к Саломанье в Сороку бродишь, променял меня, честную, на…
— А чего бабы не наговорят! И жена под боком, и ты! Саломанья ли в голову придет! Ну, поджидай, сейчас к старику наверх подымусь.
Егорка исчез, шелестя полушубком о бревна постройки. Лукьян их а машинально собрала кринки и, вздыхая, медленно поплелась по лесенке наверх.
Через некоторое время, не таясь, Егорка подошел к дому Лукьянова и, войдя в сени, крикнул:
— Дома ли хозяева?
— Егорка, никак? — Авдотья давно привыкла к такой игре. — К хозяину ли?
— К нему, Авдотья Макаровна.
— Пройди, пройди в спальную горницу, может, проснулся хозяин.
Лукьянов действительно не спал. Освещенный огоньком лампады, старик лежал на широкой кровати, растирая дряблую кожу живота.
— Все болеешь, Осип Петрович?
— Болесть заново господь наслал, еще пуще стал маяться.
— Не надо ли чего в Сороке достать? Завтра чуть свет побреду…
— Вот и хорошо, мой заботливый! Вот и хорошо! — оживился старик. — Надо, надо, голубок, как не надо! Лекарствие заново принеси.
— Дай отестацию.
— Оторви, голубок, от коробочки. Скоро ли принесешь? Горошинки-то ведь на исходе!
— А поди, к ночи обернусь.
Старик вытащил из-под перины кошелек.
— Лекарствие стоит тридцать две копейки. — Старик в раздумье пожевал бескровными губами, нерешительно копаясь в кошельке. — Ну да вот гривенничек возьми за заботу, — почему-то сердясь, проговорил он, протягивая на ладони деньги.
— Стыдно мне брать, Осип Петрович, я и так принесу…
— Ну, ну, шнеки-то меня пока кормят! Не разорюсь, поди, от гривенника. За ходьбу тебе… Хлебушка хоть кусок лишний съешь.
Когда Егорка уходил, Авдотья сунула ему что-то твердое в руку.
— Пригодится, поди?
Егорка разжал ладонь, на ней тускло блеснул серебром небольшой кружок с полустертой головой царя.
— Маловато жалеешь меня… Велик ли капитал.
— Я еще припасла! Ты толечко почаще ко мне заглядывай, вот и получишь! Я еще припасла.
Усмешка Лукьянихи показалась Егорке такой отвратительной, что он, задрожав от омерзения, торопливо шагнул в темные сени.
…Егорка, как обещал, вернулся к ночи в село и, никуда не заходя, направился к больному старику.
На этот раз парень не постучал в дверь, а вошел в конюшню и оттуда по лесенке в сени. Дверь в кухню была на запоре. Он нетерпеливо стукнул по войлочной обшивке.
— Кто тамотку-у? — послышался за дверью Авдотьин голос.
— Это я, Авдотья Макаровна, Егорка. К хозяину пришел.
Щелкнула задвижка. Пахнущая теплом и какой-то пряной мазью для волос, Авдотья подалась в темные сени и припала к его груди.
— Ох же, замучил старик-то меня, Егорушка… Все уши прожужжал, все про лекарствие спрашивал. Старик-то весь день без горошин жил. Да погоди, куды спешишь-то, Егорушка! Егорушка-а?
Спасаясь от назойливо ловящих рук женщины, парень шагнул в освещенную кухню.
— Лихо ли, хозяин? — тотчас спросил он больного, войдя в жаркую, как баня, спальню.
Не хватило у Егорки терпения выслушать до конца многословные жалобы на боли: