За полмесяца болезни накопилось немало писем от Александра Ивановича. Видно было, что от съезда тот ждал очень многого.
Нарушая запрет врача выходить на мороз, Александр Александрович отправился в музей. Он соскучился по этой светлой комнатке, разукрашенной всем, что только можно было собрать в Сумском Посаде без затраты больших средств. Двинской не был в своем «убежище от мирской докуки» целый месяц, и ему стало смешно, когда он почувствовал почти детскую радость, увидев аршинную модель шхуны на длинном столе, стул с протертой мягкой обивкой и чуть заметный слой пыли на синих папках гербария…
— Ну, здравствуй, здравствуй, тихое убежище, — проговорил он. — Сколько времени не виделись!
В его отсутствие музей топили редко, и в нем было холодно. Не снимая верхней одежды, Двинской сел на излюбленное место. На столе лежала коробка с сигарами — память о последнем заезде Александра Ивановича. Двинской не курил во время болезни, и теперь от крепкой ароматной сигары у него закружилась голова, Александр Александрович задумался, перебирая в памяти, что полезного сделал он в Сумском Посаде.
Два года назад написал в «Архангельские губернские ведомости» две корреспонденции о Сумском Посаде и о поморском побережье. Вместе с номерами газеты, в которых были опубликованы эти заметки, Двинской получил бумагу от правления общества по изучению местного края с предложением вступить в члены-соревнователи. Одновременно правление запрашивало, чем думает господин Двинской заняться, состоя в обществе? Александр Александрович ответил, что хочет организовать музей.
Год спустя два члена правления общества приехали в Сумский Посад и убедились, что даже без денег при желании можно сделать немало. Стопка гербариев, образцы горных пород, виды хвойных деревьев, чучела птиц, коллекции бабочек и жуков, связанные местным псаломщиком крохотные модели рыболовных сетей и ловушек, немало записей о бюджете рыбацких хозяйств, диаграммы по вылову рыбы на становищах — все это было заботливо собрано Двинским и занимало угол в его жилой комнате.
Правленцы сияли половину дома у одного крестьянина, открыв таким образом местный музей и основав тем самым филиал общества.
В числе немногих посетителей музея оказался и Александр Иванович. Вскоре он отправил из Архангельска в дар музею чучело головы лося, потом на его средства было сделано чучело тюленя и модели промысловых посудин. За все это он скоро прослыл в Архангельске покровителем науки и был избран в почетные члены общества, в числе которых значились губернатор, архиерей и самые крупные денежные тузы Севера. Это лестное избрание вполне оправдывало расходы, понесенные Александром Ивановичем.
Перед Двинским лежало пять писем Александра Ивановича. Штемпеля Архангельска и Петербурга показывали, где скупщик побывал за это время. Письма были лаконичны — ни одной лишней фразы, ни одного ненужного слова. Даже в столице, занятый хлопотами, Александр Иванович по-хозяйски заботился, чтобы Двинской не забыл о карте промыслов, поторопил бы псаломщика закончить модель судна норвежского тина и выражал надежду, что к его приезду показатели промыслов будут дополнены данными, полученными от рядовых рыбаков. «Заботливый хозяин, — усмехнулся Двинской, — даже в столице не забывает, что за каждый день платит мне по рублю».
На столе лежала порядком надоевшая карта, где в кружках разной величины были обозначены цифры улова на тонях в той или иной местности. Недавняя поездка очень пригодилась для уточнения показателей.
На следующий день Александр Иванович застал Двинского за исправлением этих показателей.
— Знаю, знаю, что были больны, — пожимая руку, заговорил он. — Урядник донес об этом по начальству, поэтому печальная новость дошла и до меня. Пришлось разориться на целковый, телеграфируя подробную инструкцию врачу… Кстати, хочу вас обрадовать, возвращаюсь из Петербурга! Съезд разрешен на осень этого года. Прибудут представители заинтересованных министерств. Словом, будет все, что полагается настоящему съезду… Ну, ждите меня вечерком в музее!
Зайдя вечером в музей, Александр Иванович поставил на стол бутылку заграничного коньяку и две серебряные рюмочки, высокие и узенькие, как пальчики. В дорожном бауле скупщика всегда было, по его мнению, все необходимое для приятной беседы. Изредка пригубливая рюмку, Александр
Иванович внимательно слушал рассказ Двинского о поездке и быстро просматривал подаваемые ему листки записей с произведенными подсчетами. Затем он встал и подошел к почти законченной карте.
— Тезка, сегодня же скопируйте на восковку карту, — сухо проговорил он, видимо, думая о чем-то очень важном для себя. — Захвачу с собой, есть о чем поразмыслить.