Двинской наблюдал, как бегали глаза скупщика по карте, нет-нет да и прищуриваясь, когда надо было разобрать ту или иную цифру.
— Великое дело — карта, — задумчиво произнес Александр Иванович. — Стоишь на одном месте и в одно мгновение ока перелетаешь с Баренцева моря на Онежскую губу, из Архангельска — на Рыбачий полуостров. Хоть ваша поездка и обошлась мне в копеечку, но она этих денег вполне стоит! А карту сегодня же скопируйте!
Когда Двинской засел за копирование карты, Александр Иванович стал рассказывать о своей поездке в Петербург. Случилось, что тем же поездом возвращался с Урала в собственном салон-вагоне великий воротила Путилов. Главный инженер «Путиловца» провел Александра Ивановича к своему хозяину. После продолжительной беседы об ухтинской нефти Путилов пригласил его на очередной «четверг».
— Нефти он алчет! «Продамет», где властвует Путилов, попал в тиски, «Продуголь» в руках иностранцев, а металлургия, как известно, крепко зависит от Донецкого бассейна. Теперь даже южные дороги перешли на нефтяное топливо, но ведь и кавказская нефть тоже синдицировалась! А на зырянскую Ухту мелкое жулье уже успело понахватать заявки. Понабило свои заявочные столбы и, затратив на это рубли, мечтает о миллионных прибылях, предлагая и Нобелю и Путилову приобрести за сотни тысяч участки — дикий лес, где стоят четыре заявочных столба. Мне предлагали стать кем-то вроде приказчика, соблазняя будущими акциями… Да, знаете, тезка, я другого мнения — «хоть щей горшок, да сам большой!» Лучше здесь на Воронке за своим делом кружиться, чем быть путиловским холуем. А богато он живет! Путиловский особняк не уступает по великолепию царским дворцам.
— Зависть взяла?
Александр Иванович долго не отвечал, раскуривая потухающую сигару.
— Пожалуй. Побыл я среди воротил всероссийского масштаба и понял — кто я, и кто они!
Вы — акула, а они — киты.
— Вы комплиментщик! Сравнить меня с Путиловым, так я не акула, а самая крохотная наживка. А вот Путилов — действительно кит! Да только кит сельдью питается, а Путилов, незаметно для себя, любую акулу проглотит. Десятки банков сливаются в один, десятки предприятий превращаются в синдикат, а Путилов хозяйничает и там и тут. Понимаете, что делается в промышленности: вчера вы были богачом, а сегодня проворонили вовремя с кем-то объединиться — и, уж не взыщите, завтра вас нет…
— А господин Купон?
— Этот господин теперь не имеет силы. Владыкой дня сейчас его капиталистическое величество император Синдикат! Кто не становится перед ним на колени, тот гибнет под ого пятой.
Александр Иванович закрыл глаза и так долго молчал, что Двинской, чертя кружки, подумал: «Кажись, заснул почтенный меценат?»
— И до нас борьба доходит! — Александр Иванович так ударил кулаком по столу, что рука Двинского с рейсфедером подскочила. — Прозевать момент — и нет тебя! Схватить вовремя момент — и ты надо всем хозяином будешь! Вот видите?
Он нагнулся над картой и стал с азартом водить пальцем, задерживаясь то на одном, то на другом кружке, соединяя их в непонятные для Двинского линии.
— Ничего я не вижу. Мне ясно, что на съезд вы крепко уповаете.
— Съездом надо сплотить силы, чтобы отбить наступление норвежцев, иначе они сожрут нас, а затем…
— А затем? — неосторожно переспросил Двинской.
— Ну, там видно будет, — после паузы тихо пробормотал скупщик. — Это задача будущего.
Он с явной подозрительностью покосился на Двинского, словно перед ним был разведчик врага, выпытывающий военную тайну.
Спокойной ночи. Пошел спать. А вам, тезка, сегодня кончить до сна! Трогаюсь завтра утром и возьму копию с собой. Коньячок, — он мотнул бородкой на недопитую бутылку, — подбодрит вас на ночное бдение.
К полуночи Двинской закончил копировку карты. Можно было идти спать. Но в эту ночь ему спалось плохо. Двинской задумал уговорить Александра Ивановича организовать свою артель, предоставив ой необходимые снасти для промысла. Это раскрепостило бы бедноту…
— Лиха беда — начало, — шептал Двинской, — а там удастся сколотить артели еще в двух-трех селениях. Нетрудно будет доказать скупщику выгоду — первое время артели станут весь свой улов продавать ему! Ну, а потом?.. Потом будет видно.
Утром Двинской пришел в музей пораньше. Хотелось, чтобы копия имела нарядный вид. Три голубые линии вдоль морских берегов, одна поуже другой, красиво расцветили восковку… Вскоре под окном музея остановился Воронок, и из саней в дорожной дохе вышел Александр Иванович.