Попробуйте в этот год найти нарицательное имя для глухого захолустья, скажите, что какой-нибудь город — это Чухлома, Пошехонье, Чердынь. Обиды не получится. Глухая провинция больше не существует. Улицы и дома этих городов так же, как дома и улицы всех остальных, переполнены приезжими — партийцы, командированные рабочие, студенты.
В газете «Бурято-монгольская правда» на первой странице тов. Хамба Дорджи пишет о будущем Ангарского комбината, а на последней — бывшие буддийские ламы «перед лицом трудящихся всего мира», как пишут они, объявляют о своем отказе от ламаитскон религии.
Когда милиционер пришел на радение дервишей-ревунов в мечети Шах-Зинда в Самарканде и объяви \ дервишские
2 За* мчз радения запрещенными, никто не запротестовал. Знаменитый азиатский «фанатизм» оказался сказкой.
Но когда начали организовывать колхозы, баи взяли дедовские кремневые ружья и новые английские винтовки и ушли в горы, пополняя шайки басмачей.
По словам путешественников, в России были племена, умевшие считать только до двадцати. В России жило 140 народов.
Один епископ жаловался в 1912 году, что миссионеры за 50 лет не могли вкоренить в сибирских туземцев понятия «бог» и «нравственность».
«Это сущие дикари, — писал он, — молящиеся богу так: “Эй, бог, помоги мне, мамка божья, помоги мне, святые Ни-колка, Прошка, Иннокешка, помоги мне, а не то смотри, мне наплевать”. Даже лучшие из коряков, живущие в Пенжинской губе, повторяют слова пастыря: «заповедь», «честность», «нравственное поведение», но смысла понять не могут».
На языке чукчей существует 23 термина для обозначения моржа разных возрастов, 40 терминов для разных видов льдин и айсбергов, 16 разных выражений, определяющих наконечники для гарпуна, но слова «колесо», «машина», «школа» непереводимы на чукотский язык.
В 1931 году Центриздатом отпечатаны политграмоты и учебники на всех основных языках отсталых народов. Понятия «пролетариат», «революция», «коллектив» вошли в языки сибирских племен.
Это освоение нового мира идей не встречает непреодолимых препятствий. Новая общественная и хозяйственная структура вызвала бурный рост языка. У тунгусов, у которых уже второй год существуют звероловные артели, слово «коллектив» привьется быстрее, чем слово «бог» у дикой миссионерской паствы.
Миллионы людей пришли в движение. Их ведет, направляет, изо дня в день организует великая большевистская партия.
«Набиджон творит чудеса, — пишет таджикская газета “Курган Тюбе”. — Несколько дней назад мы писали и писали вашему вниманию об украшенном рабочей славой механике здешней МТС Набиджоне Атаханове. Вот это человек, достойный своей социалистической родины. На своем джон-дире он вспахал за прошлые сутки 28 га хайбородской пустыни. Но какие это были га — все щебень, камни и кустарники».
Объявлен поход за хлопковую независимость Советского союза. Фордзоны появились на желтых полях Ферганы. В университетах Средней Азии учатся 60 тысяч студентов-туземцев. Кишлак Дюшамбе за 30 месяцев превращен в столичный городок и соединен железной дорогой с миром. Таджики строят оросительный канал, где работают 24 экскаватора. Вся Средняя Азия создается заново.
И так же, как на других участках огромной строительной площадки СССР, враги нового мира есть и в Средней Азии.
Ташкентская газета «Комсомолец Востока» за май 1931 года сообщает о профессоре Сагу, объяснявшем студентам причины болезни «тендовагинит» словами: «Эта болезнь распространена на заводах и в колхозах с введением соцсоревнования и ударничества...» «Вся наша молодежь к 20-ти годам станет импотентами — виной этому перегрузка». Так говорит профессор. Однако статистика деторождения не согласна с ним.
«Люди Ислама, наступил последний день! Се есть печать пророков, вас обманывают и лишают добра», пишет Ибрагим-бек, вождь узбекских басмачей, в воззвании к народам Средней Азии, составленном на совещании басмачей в Афганистане.
В песках с письмом от вождя туркменских басмачей Джу-наид-Хана, с десятью английскими винтовками и пачками денег пойман Кули Махмудов, басмач.
На станции в Новой Бухаре можно увидеть человек пять
десят заключенных. Они в пе'стрых халатах, в красных чалмах, подпоясанные ситцевыми платками. Они сидят на корточках, прислонившись к загородке перрона. Четверо конвойных стоят рядом с ними.
Кур-и-Рахим, мулла, читавший в бандах коран. Ризоков, секретарь ширката, истративший общественные деньги. Мир-Ятим, басмач. Абдул Геосов, басмач.
Всех этих людей мы увидим в следующих главах.
...В одном из районов строят канал. Он должен быть готов