В другом месте — стоят нагруженные вагонетки. Их нельзя гнать к эстакаде. Из-за этого задерживаются передние вагонетки. Почему задержка?
Впереди поставлена слабосильная бригада Иванова. Разве это дело? Слабосильная, так ставь ее в хвост, а не задерживай весь состав.
Вот десятник указывает на группу каналоармейцев на дне шлюза.
— Бригада Шаповалова. Народ был — хоть оторви да выбрось. Им на разводе рогожное знамя выдали. Над ними смеялись — рогожные, мол, орлы... Им проходу не было. Ну, теперь уже дней пять рвут и мечут. Интересуются сменить рогожное знамя на красное. Надо поддержать ребят.
Все это сотрудник каналоармейской газеты «Перековка» берет себе на заметку.
«Бюллетень» выходит два раза в день. Бостонка работает без устали. Помимо «Бюллетеня» она печатает лозунги, эпиграммы-четырехстишья. Каналоармейцы на каждом шагу слышат голос своей газеты — бодрый знакомый голос.
Человек должен хорошо работать.
Но когда человек лучше работает?
Когда он увлечен работой, здоров, сам вымыт и белье на нем чистое.
Не зря ударницы по триста штук за смену В туманной прачечной старались отстирать Белье, которое ударники наденут,
Из бани выйдя, кубометры брать.
Из репертуара агитбригады (И. Те р е н т ь е в ).
Обычно порядок стирки белья был таков:
Дезинфекция.
Стирка.
Сушилка.
Гнидобойня.
Гладилка.
На гнидобойню сажали преимущественно монашенок, известных рукодельниц. Орудием производства в их работе служила им металлическая палочка, которой они, сильно нажимая, проводили по шву, и стеклянный осколок для чистки. Монашенки сидели тихо, работой себя не утруждали, их мало кто тревожил. За работой они все поминали какую-то мать Евлампию, которая за отличный уход за телятами была премирована юнгштур-мовкой.
Надев короткую юбку с гимнастеркой и взглянув в зеркало, мать Евлампия пришла от себя в такой восторг, что навсегда осталась в новом обличье. Этого монашенки не могли спокойно переварить.
В первых числах февраля 1933 года гражданка Протешнина, едущая на свидание к мужу в Медгору, в пути почувствовала себя плохо. Она все пристраивала голову повыше, чтобы не так болела, и глаза закрывала и пила воду глоточками. Но лучше ей не становилось.
— Ой, бабочка, не сыпняк ли, — приглядевшись к ней, сказал одновагонник.
— Ну и сыпняк, ну и что ж? — заговорили вокруг. — Муж — он свой человек. Он на вшу не посмотрит, все одно обрадуется.
— Муж — это что! А вот начальство как посмотрит — неизвестно.
— Начальство!.. Да там своих вшей, небось, сколько угодно.
Беломорские вши были одной из любимейших обывательских
легенд. Однако по прибытии в Медгору Протешнина была помещена в изолятор и на свидание не допущена. Такая же участь постигла другого больного — гражданина Галицкого, прибывшего во 2-е отделение.
Следствием этих двух сыпнотифозных заболеваний было прекращение свиданий с лагерниками Белбалтлага на две недели.
Боялись развития эпидемии.
Тотчас же вокруг этого запрещения «свиданок» стала наворачиваться огромнейшая буза. Раскулаченные распустили слушок о том, что это никакая не вша, а просто новый нажим со стороны начальства на лагерников, что теперь всех будут
морить на работе и родные даже не узнают, кто жив, кто помер.
Развернулась жестокая борьба с вшивостью в самом бараке и вне его. Завели черные доски, куда заносились имена «любителей» и «покровителей» вшей. При банях и прачечных были организованы лагкоровские посты для контроля. Самое серьезное внимание было обращено на гнидобойню.
В одно хмурое утро в комнату при прачечной в 6-м отделении вошел начальник, облепленный рыхлым февральским снегом.
— Здорово, матери! — сказал он. — Как жизнь?
— Слава богу, — ответили монашки.
— А работаете как? — Он взял рубаху и помял се между пальцами. — Плохо работаете, — вздохнул он. — Трещит по швам ваша работа. А раз трещит — значит гниды есть. Придется мне, матери, щюнести с вами беседу. — Он сеч.
— Вы должны теперь хорошо работать, на вас весь Бе-ломорстрой смотрит. Верно говорю. Теперь все зависит от вши. Как появится вошь, так нам и конец. А кто у нас на вшах сидит?
Вы сидите. Следовательно, вы и яв.чяетесь наиболее ответственным участком строительства.