Десятники не утруждали себя работой. Многие засыпали на трассе у костра. И был даже такой случай, что бригада из одних лодырей, прокурив всю смену, сдала проснувшемуся десятнику участок, который делала другая бригада.
Десятник со сна принял. Записал им перевыполнения. Они с гамом и хохотом ввалились в барак. Еще бы не смеяться — так провели десятника!
Решили по такому поводу выпить. Достали, выпили. Захотели конфет. Нашлись большие любители мармелада.
Окно в ларьке зарешечено слабо. Долго ли просадить? Просадили. К ним примкнули любители побузить, и в бараке до утра гомонился народ: пели, мешали спать другим. Вызвали охрану, которая утихомирила буянов.
Начальником Маткожненского узла был Прохорский. К нему в Сосновце попрывыкли. Нужна была встряска.
Для этого-то и прибыл сюда Успенский. Он прибыл с красными знаменами и целой армией нацменов. Их было четыре тысячи. Они расположились перед клубом становищем. Сосно-вецкие лагерники шли в клуб и поглядывали на эту массу людей, прибывших к ним на подкрепление.
Успенский вышел на эстраду, на ходу сбрасывая шубу.
Он оттолкнул стул.
— Товарищи, — сказал Успенский охрипшим от мороза и ветра голосом. — Товарищи! Перекроем прорыв! Я привез вам из Надвоиц красное переходящее знамя! Я надеюсь — вы его оправдаете!
Тут выцветший репсовый занавес пополз в разные стороны, за занавесом стояли Адамов, Зейнаков и другие лучшие ударники-нацмены, прибывшие с Успенским.
Мусургалиев, бригадир скальщиков, шагнул к рампе, крепко сжимая древко, поднял руку и заговорил по-тюркски.
Мусургалиев говорил, что такое нацмены и почему им надо участвовать в ударничестве и соцсоревновании.
Когда он кончил и отступил назад, Успенского уже не было.
Он мчался в санках по Выгу.
Успенский ехал поднимать на борьбу с прорывом Шижню.
Повенсцкая бришда пост свои частушки о хорошем отношении к лошадям |
Через день Успенский вернулся из Шнжнн в Сосковец.
Он шел по дамбе. Ветер настойчиво цеплялся за шинель.
Дощатая, наклонная стена уходила в воду. По ней ползли с ведерками люди. Оглянуться страшно. Под ногами у них Выг, водяная пропасть. Стену смолят.
За стеной — щитом — со стороны берега штабелями складывают камень.
— Вот она — всем известная двадцать восьмая плотина, состоящая из каменной наброски и дощатой стены-щита (экрана, как говорят инженеры).
Здесь самое трудное дело — сопряжение каменной части двадцать восьмой плотины с бетонной двадцать седьмой.
Бетонная плотина заставлена стропилами. Здесь в тепляках кладут бетон. Строит плотину бывший десятник Буйко, поэтому работа идет медленно.
Метеорологи! Их на Беломорстрое называли астрологами. К 10 апреля предсказывали подъем воды. Десятого был мороз.
К 20 должны были но предсказанию широко разливаться реки. Двадцатого сыпалась крупа.
1 мая собирались встречать в тулупах. И вдруг, накануне, сразу, неожиданно, когда все перестали верить, вода полезла вверх.
Успенский заволновался:
— Как обволока на 186-м канале?
— Выдержит, — уверил начальник ПТЧ Полетаев.
Перед митингом утром рано Успенский уже в лодчонке
там, где проходил вчера пешком, перебрался к перемычке. Мокрое тело обволоки ползло и обвисало. Успенский из аварийной будки позвонил в лагерь.
Принаряженные, побритые, помытые, готовые раньше времени праздновать победу, лагерники бежали во всем новеньком к месту аварии.
Выг уже переплескивал через каменную струенаправляющую дамбу; вода сравнялась почти с краем обволоки. Перемычка выгнулась, и казалось, треснет сейчас в самой середине.
Под ногами хлюпало. Грунт полз в разные стороны. Сначала над котлованом нависла земляная губа, потом вода показалась над ней серым языком и хлынула мутным потоком. Обволоку прососало.
Мешками день и ночь загружали прорванные места, день и ночь укрепляли перемычку. Вода в канале поднялась до половины. Тачки, как утки, вверх ручками плавали поверху.
На вторые сутки забивали шпунт.
Успенский даже мысленно не ругал уже Полетаева. Он изнывал. Аварийная будка, телефон и прорыв, аварийная будка, телефон и прорыв — вот колесо, по которому он бегал. Он был похож на фельдшера из земской больницы, которого заставили делать сложную операцию.
Беспрерывная цепь людей третьи сутки отстаивает наполовину затопленный котлован. Успенский в аварийной будке кричит в телефон. Под глазами уже не круги, а багровые провалы. Он боится, что не справится с взятой на себя технической задачей.