Что же? Значит, кулаки врастут в социализм? Нет, не врастут. Не самотеком пошла волна из Выгозера к Белому морю. Нужно было аммоналом рвать скалы, нужно было жестокими плотинами подпирать непокорную стихию воды, чтобы она потекла по социалистическому плану.
Не на самом Беломорском канале родилась возможность превращения кулака в труженика социалистического общества, превращение вредителя в ответственного советского работника. Эти неслыханные возможности родились в жестоких классовых боях. Эти возможности родились, когда в переполненном зале Коммунистической академии, на конференции аграрников-марк-систов, впервые прозвучали неслыханной силы слова о ликвидации кулачества как класса. Эти возможности родились, когда плотины коллективизации навсегда закрыли путь эксплоататор-ской стихии прошлого.
Беломорский канал окончен. Строительство продолжается. Идет подготовка Беломорского комбината.
Дальше развертывается логическая тема комбината. Десятки тысяч лесных рабочих врубаются в массивы лесов, преимущественно раскинутых на запад от канала. В чащобах ставятся поселки. Земли, очищенные от леса и пней, прорезываются ирригационными канавами, осушаются. Размолотый нефелин из хибиногорских тундр превращает торфяной грунт в тучную почву для засева злаков (ячменя, овса, пшеницы, кормовых трав). На станции Хибины сегодня ведутся успешные работы над картофелем: скрещиваются скороспелые сорта с морозоустойчивыми, вывезенными с высот Кордильер из Южной Америки. Ботва некоторых сортов уже выдерживает сентябрьские утренники в 2—3 градуса. Картофелем и овощами (капуста, репа, морковь, кольраби освоены за полярным кругом) будут засеваться поселковые огороды, удобренные компостом из навоза лошадей, работающих на лесозаготовках.
Какая мирная техническая тема! Но эта тема снова переплетается с темой жестокой классовой борьбы. Замолкли взрывы аммонала на Беломорском канале, разъехались досрочно освобожденные каэры, бандиты, кулаки и подкулачники. Но темными, осеннними ночами по колхозной стране то тут то там вспыхивают выстрелы кулацких обрезов. То тут то там над ночной степью полыхает зарево поджога. Бывшие вредители, бывшие контрреволюционеры, охваченные могучей дисциплиной Советской страны, построили величайший в мире канал и перестроили себя. Но в стране еще живо охвостье кулачья и вредителей. Оно напрягает последние силы и вновь и вновь вредит и разрушает, разворовывает колхозный урожай, калечит колхозных лошадей, посылает на кражу, на поджог своих детей. Не останавливается ни перед чем. Бои продолжаются, и ярость масс выбрасывает из колхозной страны последние отряды врага. И снова сталкиваются на Беломорском канале культура социализма и дичь темного средневековья.
Уже строятся поселки. Поезда везут в Медвежью гору засельников будущей индустриальной Карелии — в одиночку и с семьями. Кто эти люди? Здесь тема комбината соприкасается с еще дымящейся гранью столкновения революции и контрреволюции, остатков дикой столыпинской России с социализмом. Вновь из дымной пропасти истории выплывает всклокоченная борода, та, которую некогда с бешенством стригли Петровы ножницы. При Петре проповедывали о пришествии царства антихристова. Прошлым летом в лагере близ семнадцатого шлюза шестьдесят человек «незнаевцев», отвечающих на все — «бог знает», лежали три месяца на нарах и не желали работать, потому что: «Канал строите для чорта, на Медвежьей горе сидит чорт большой, мы на чорта не работаем».
В Медвежьей горе выгружаются с имуществом, с семьями, с коровами и курами спецпереселенцы — разгромленная кулацкая армия. Отсюда их направляют на линию канала в пустующие лагеря строительных рабочих. Их снабжают питанием, инструментами, одеждой, лошадьми, машинами, строительными материалами. Одиночкам по их желанию выписывают семьи. Из лагерей они направляются в глубь лесных массивов, чтобы на выбранных площадях строить поселки для оседлой жизни. Комбинат дает им в форме кредита все нужное, чтобы обзавестись полным хозяйством, — к их услугам и техника и наука. Зимой переселенцы валят и возят лес. С весны — постройка жилищ и очистка участков под поля и огороды.