Нашел я кобылу у речки, содрал с нее шкуру и поволок эту шкуру домой. Оглянулся назад: идет моя голая кобыла. А мужики у дороги гречку сеяли. Кобыла и улеглась на пашню. И что ты скажешь, на моей кобыле стала расти гречиха! Росла, росла, зацвела и уже поспевать стала.
А тут еще завелись в гречихе тетерки. Я и тут догадался: приладил к кобыле два короба, а к хвосту привязал колотушку. Как сходит кобыла в поле, так два короба тетерок и принесет.
Ходила моя кобыла под дубами. Свалился желудь да прямо на нее, забился между ребрами, и, хочешь верь, хочешь не верь, начал расти на кобыле дуб. Вырос он высокий-превысокий — под самые небеса.
Вот как, мой старинушка! Скоро говорится, да не скоро делается... Ну потом я полез на тот свет поглядеть, как там живут. И что ты думаешь? Вижу мой батька на твоем батьке смолу для грешников возит.
Дед как закричит:
— Врешь!
А дурак ему и говорит:
— У нас с тобой уговор был слова «врешь» не говорить. Подставляй-ка спину!
Вырезал он у старика со спины полосу, добыл огня и пошел с ним обратно, к своим братьям.
Братья и спрашивают:
— Ну что, брат, вырезал у тебя старик полосу? -
— Нет, я сам у него вырезал.
Братья подивились, подивились и пошли восвояси.
ПРО ГОРОШИНКУ, ВЫРОСШУЮ ДО НЕВА, И ПРО КОЗОЧЕК ОБ ОДНОМ, ДВУХ И ТРЕХ ГЛАЗАХ
Жил дед с бабой. Раз, когда они обедали, у них со стола упала горошинка. И стала эта горошинка расти. Росла, росла и выросла под самые полати. Разобрал дед полати, а горошинка выросла под потолок. Дед и потолок разобрал, а горошинка выросла под крышу. Делать нечего, разобрал дед и крышу.
А горошинка росла, росла и доросла до самого неба. Вот старуха и говорит деду:
— Влезь-ка ты, дед, на горошинку да погляди, что там на макушке.
Дед лез, лез, взобрался наконец на самую макушку и видит: там хатка стоит, а в хатке и печь, и лавки, и стол—всё из масла да из творога. Наелся дед до отвала и под лавкой схоронился.
Вернулись домой козы, хозяйки той хатки, увидели, что кто-то у них нашкодил, и завыли в голос:
— Кто нашу творожную печь обглодал? Кто наши масляные лавки облизал?
Собрались козочки снова на пастбище, а одноглазой козе велели дом стеречь. Когда козы ушли, старик запел:
— Спи, глазок, спи, глазок!
Глазок закрылся, и козочка заснула.
Старик снова наелся досыта и шмыг под лавку.
Козы, вернувшись, отлупили спящую козу, а вместо нее уже оставили двуглазую. И с этой козой то же самое случилось.
На третий раз стерегла дом коза трехглазая. Старик-то и проглядел у нее на лбу третий глаз. А тот все стариковские проделки и увидел.
Хотели было козочки запороть старика рогами, а потом одумались и взяли его пасти их, доить да молочко собирать.
ОГОНЬ В СЕРДЦЕ, А РАЗУМ В ГОЛОВЕ
Давным-давно, когда я еще была девчонкой, рассказывала нам старенькая бабушка всякие сказки. Много она рассказывала (а слышала она их еще от своего покойного деда). Да такие складные сказки — заслушаешься. Да позабыла я их, детки: больно долго живу, скоро ведь мне девяносто. Известно: волос седой — и память долой. Видите, как меня согнуло. А когда-то была молодица кровь с молоком, коса об колени билась. Вот сидим мы, бывало, чуть ли не всю ночь при лучине и прядем тонко-тонко, чтобы сорок пасм через перстенек пролезли. Сидим мы, а бабушка сучит нить да рассказывает сказки, чтобы мы не заснули. Вот, дай боже памяти, и вспомнила одну сказку. Так слушайте, как дело было.
Жил один человек. Хотел он все знать. Куда ни глянет — все спрашивает, что это да зачем. Толковали ему люди, толковали, да и говорят:
— Чудной ты человек, сколько . ни спрашивай — дураком помрешь, ведь всего знать нельзя.
Бросил он хозяйство и пошел по белу свету.
— Пойду,.— говорит,— к ясному солнышку: оно всюду светит да все видит, значит все знает. Спрошу я у него, почему так неладно на свете.
Вот идет он, идет, видит—сидит около дороги на камне человек и кричит:
— До каких пор я буду сидеть?
Просит он путника, чтобы тот спросил у солнца, когда он встанет. Пошел он дальше и видит, что какой-то человек забор подпирает. Посмотрел и никак не поймет, для чего. Идет дальше. Вот две женщины переливают в реке воду. Дивится он, да не знает, что такое они делают, и дальше пошел. Совсем уже близко подошел он к солнцу, к тому месту, где оно из-за земли всходит на небо, и видит: какой-то человек разгребает мусор. Пошел он дальше в лес и, как взглянул, так сразу глаза зажмурил — такой там блеск. Подошел он ближе, а это дворец солнышка блестите золоте, будто огбнь горит. С трудом пробрался он туда, чуть не ослеп от блеска.