Стал старик угощать писаря и старосту. А те пьют и едят, не отказываются, только дивятся про себя: «Что ж это такое? И питье, и еда на столе, и хата посветлела? Уж не бог ли рай с неба скинул? Это и у нашего пана нет такого угощенья да украшенья!»
Наелись они, напились вволю и зеленого и вишневого, какое на свете только есть, и пошли по домам.
А баба тогда и говорит:
— Дед, а дед, знаешь что?
— А что? .
— Позовем-ка мы в гости пана.
— Что ты, баба, одурела? Вот правду говорят, что слушать бабу на свою погибель. Как же, держи карман,— пойдет пан к нам, старикам. Поди-ка, он тебе кнутом задаст!
— А! Что будет, то будет — пойду!
— Ну и ступай себе!
Пошла баба. Заходит в панские покои. Выходит пан.
— Ну что, старая, скажешь?
— А что, паночек, скажу: просит дед, прошу и я вас к себе в гости!
— Что? — рассердился пан.— Ах ты быдло! Ты меня в гости зовешь? Чтобы я да к нищим пошел!
— Нет, паночек, коли мне не верите, спросите у своих верных людей. Есть у вас писарь и староста, Вот и спросите у них—можно к нам в гости пойти или нет?
— А, ну ладно, ладно.
Позвал пан лакеев, кучеров и говорит им:
— Подите позовите ко мне старосту да писаря: пан, мол, требует!
Пошли слуги:
— Пан велел к нему прийти!
Приходят они к пану:
— Что прикажете, пан?
— А вот что. Зовет старая ведьма меня в гости, так вот — можно ли к ней пойти?
— А, можно, можно, паночек, мы и у вас не видывали такого стола, как у них. Есть у старика кошель, из него все само собой появляется: и золотая посуда, и чего там только нет. И водки разные, и вина, и еды полный стол. Можно пойти!
Послушал пан и велел своим кучерам закладывать лошадей.
Оделись они с пани и поехали не столько пить-есть, сколько правду узнать, не обманывает ли, мол, старуха.
Подъезжают они к хате, вылезают из фаэтона, а дед выходит к ним навстречу:
— Не прогневайтесь, паночек, моя хата снаружи не чиста, а в ней будут вам и кресла, и цветочки, и все убранство — такие, что мое почтение!
Вошел пан в хату и стал на пороге. А дед вынимает кошель и говорит перед паном:
— Кошель, кошель! Чтобы мигом были тут в моей хате и питье, и еда, всякое угощенье и разное украшенье!
Тут появились и питье, и еда, и разное украшенье, да такие, что в целом царстве не было стола красивей и богаче!
Видит пан, что не стыдно сесть за стол.
А старик приглашает:
— Просим, паночек, отведать нашего хлеба-соли и всякой благодати.
Стал пан разглядывать вина, видит — всё самые дорогие, заморские. t
Стали они пить да есть.
Известно, благородный человек не столько угощается, сколько доброй беседой утешается. Это не мужик, который, как говорят, чуть дорвется — так и нажрется!
Вот попили они малость, поели, пан и говорит:
— Не пристало тебе, дедушка, такой кошель иметь: ты простой мужик, а дом и стол у тебя лучше моих. Мне совестно,— говорит,— перед своими друзьями дворянами. Я тебя добром прошу — отдай ты мне этот кошель. А я тебе дам все для пропитания и крупы дам, и муки, и заправки, все, что нужно, буду тебе предоставлять. И слугу тебе дам, и корову, и свинью, и масла—ну, словом, всего. На что тебе и кошель? Я тебя честь честью схороню и панихиду по тебе отслужу, я тебя и утешу — по монастырям повожу!..
Тогда дед стал с бабой советоваться:
— Ну что, баба, станем делать? Ведь пан просит. Отдадим или нет?
— Ну что ж, дед, раз пан просит — надо послушаться. У нас все будет: и слуга будет, и одежа, и помыто, и подано!
Послушались и отдали. И остались они в своей дырявой хате как были.
А пан забрал кошель и уехал.
После дал он им и слугу и припасу всякого: пуд муки, пуд гороху, пуд ячневой крупы, пять фунтов сала, три фунта масла, десять фунтов соли — выдал им то есть все Необходимое.
Прикончили они этот паек за несколько, дней, а прикончивши, послали своего слугу в усадьбу к пану.
— Пан, прислали меня дед с бабой за харчами—те все вышли!
А пан ничего не дал и слугу в дом не пустил.
— Хватит,— говорит,— давать: у меня много таких, которым надо давать. Мне нужно кормить тех, кто работает, а они на барщину не ходят. Пусть по миру идут да и кормятся: с миру по нитке — голому рубашка; с миру по крошке — двоим пропитаться можно!
Так и обманул пан деда с бабой, слово свое нарушил.
Пришел слуга к деду и говорит:
— Пан сказал — у меня, мол, таких много, кому надо давать, надо кормить тех, кто работает. А вам велел по миру идти и тем кормиться, а мне приказал к нему воротиться.
Сказал и ущел.
И остались дед с бабой как были: и корявые, и дырявые, в великой своей нужде.