Российские революции и белорусский национальный проект
Февральская революция создала в России ситуацию двоевластия. Временное правительство в своей первой декларации от 3 марта 1917 г. обещало уравнять всех граждан России в правах независимо от их религиозной, национальной, сословной принадлежности. Разрешено было использование национальных языков в школах и частных организациях, сохраняя при этом за русским языком статус государственного. Вопрос же об изменении государственного статуса нерусских народностей остался открытым, за исключением Польши и Финляндии128.
14 марта 1917 г. с воззванием к польскому народу обратился Петросовет. Он заявил, что Польша имеет право «на полную независимость в государственно-международном отношении»129. 16 марта последовало обращение Временного правительства по польскому вопросу. В нем говорилось о готовности признать независимость Польши при условии, что границы будут установлены с согласия российского Учредительного собрания, а Польша вступит с Россией в «свободный военный союз». Кроме того, оно выразило надежду, что судьба народов, входивших некогда в состав Речи Посполитой, будет решена с учетом их интересов130.
Польский регентский совет, созданный немецкой администрацией оккупированного Царства Польского, отверг эти условия и заявил, что судьба территорий, лежащих между этнически польскими и великорусскими землями, должна быть решена «с учетом государственных интересов независимой Польши и вниманием к воле народов, населяющих эту территорию»131. Таким образом, уже в начале 1917 г. было посеяно зерно территориального конфликта между Россией и Польшей. Лагерь сторонников Пилсудского по-своему стремился решить проблему восточной границы. В мае ряд польских партий (ППС, ПСЛ, Партия национальной независимости, Объединение демократических партий, Народная партия и Национальная партия) подписали совместную декларацию об отношениях будущей независимой Польши с Литвой. Они высказались за возобновление их прежнего союза. В августе Л. Василевский, сторонник Пилсудского и его тогдашней ориентации на Германию, в издании «Культура Польши» (польск. Kultura Polski) поддержал эту декларацию и высказал ряд соображений по поводу польской восточной политики. Он подчеркнул, что лагерь сторонников вооруженной борьбы поляков за свою независимость, опиравшийся на Четверной союз, отдавал себе отчет в том, что польские амбиции в этом случае будут касаться земель, ранее принадлежавших России. Отсюда и происходило их представление об общности интересов Германии и Польши. Создание Польского государства за счет российских территорий отодвигало границы России на восток, закрывало бы Центральные державы от русской угрозы польским щитом. Польша была бы тем более надежным союзником, чем более значительную часть территорий ей удалось бы оторвать от России, а значит, чем в более конфликтных отношениях с Россией она бы оказалась. Польское общество, по мнению Василевского, было не в состоянии представить себе такую ситуацию, когда Литва была бы совершенно оторвана от Польши. Он считал, что многовековая традиция совместного бытия, тесная экономическая связь Царства Польского с исторической Литвой выработали во всех слоях польского общества глубокое убеждение, что после падения российского ярма уния Польши и Литвы будет непременно возобновлена. Очень показательно, с его точки зрения, было то, что создание на литовских землях, отнятых у России, независимого государства, связанного унией с Польшей, было единственным постулатом, с которым согласились все без исключения партии Царства Польского – от национал-демократов до ППС132.
Виленские белорусы в этот период, возможно под немецким влиянием, резко негативно высказывались в адрес этих планов польских политиков. Так, петроградская газета «Новое время» цитировала статью из «Гомана» под названием «Руки прочь»: «Наш край, наша родина никогда Польше не принадлежали и никогда собственностью Польши не были; много веков назад она объединилась с Польшей в одно общее государство по доброй воле и на равных правах. Если в настоящее время весь мир признал право Польши на независимое существование, то такими же правами располагает и наш край…Мы открыто и громко заявляем, что не желаем быть батраками поляков, не желаем быть государственными крепостными в шляхетской Польше»133.