- Михалыч! - снова завопил ответственный за приготовление пищи.
- Чево тебе?
- Дозвонился!
- И чо?
- Авария! С пяти утра света в домах нет. Ремонтники говорят, что разрыв ищут!
- Долго искать-то будут?
- Я почем знаю!
- Ты трансформатор "нашел?
- Нашел! Токо он не работает! - заржал парень.
- Я те дам "не работает".! Вчера еще фурычил!
- Пошутил я, Михалыч!
- То-то! Смотри у меня, Петька, чтоб к часу обед был!
- Справлюсь ли? - протяжно и ехидно застенал парень.
- Я, твою мать, щас к тебе спущусь и...
- Ладно, Михалыч, не горячись! Все пучком будет!
- Давай, работай! - прораб отвернулся от бытового вагончика и поднял мегафон. - Эй, Витя, ты что, мать-перемать, нормально класть не можешь?
- Михалыч, чо тебе? - сверху раздался удивленный голос.
- А ты ко мне спустись и посмотри! У тебя раствор по стене потек!
- Ах ты, незадача какая! - огорчился невидимый собеседник. - Санек, на леса скакни, посмотри, чо там...
- Я тебе и так скажу! - рявкнул прораб. - У тебя рядом с проемом на полметра выперло! Блямба аж до плиты! Монферран хренов! Небось дачку свою по-другому строишь, с пониманием? А ну, давай быстрее, пока не застыло! [Огюст Монферран (1786-1858) - архитектор, создатель Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.]
- Ща, Михалыч, исправим... - по стене заскрежетал мастерок.
"Та-ак, - Владислав сменил позу, чтобы не затекли ноги, и нахмурился. Авария, говоришь? Очень вовремя... Причем авария, связанная с электричеством. А у Кролля - какая-то непонятная "радиостанция", сиречь электронное оборудование. Но системы связи у службы охраны автономны, они от напряжения в сети не зависят. И телефонная линия работает. Что ж эти сволочи придумали? Чую, что неспроста авария. Часть плана... Но что им дает отключение? Доступ куда-то? Ерунда, из жилых домов оратора видно не будет. Ни из квартиры, ни с крыши... А если разряд? На миллион вольт, к примеру. Плюс силу тока ампер пятьдесят-сто. Заманчиво. Жахнуть можно где угодно на площади, накроет всех... Однако есть ряд условий. Асфальт уже высох, так что проводимости никакой. К тому же для подобного разряда нужен специальный кабель и источник тока. В городе ничего такого нет. Это промышленные варианты, пришлось бы тянуть отводной провод от силовых вышек. А они расположены далековато отсюда, километров пять... Подземные кабели несут максимум десять ампер и до семи тысяч вольт. Мощный конденсатор? С определенными допущениями представить можно, но мы опять упираемся в отсутствие надежного проводника..."
Рокотов взглянул на небо.
"Дождика более не предвидится... Да и не такой Кролль дурак, чтобы ставить свой план в зависимость от погодных условий..."
Биолог нацедил из термоса полчашки кофе и закурил, пряча сигарету в ладони.
Иосиф Серевич заговорщицки наклонился к уху главного редактора "Советской Беларуси" Павла Трегубовича.
- Ты мой факс получил?
Трегубович оторвался от созерцания жиденькой колонны демонстрантов, возглавляемой председателем белорусской "Ассоциации Молодых Политиков" Анатолием Голубко, и повернулся к коллеге.
- Л Йося! Здорово! Получил, а как же! Ну ты, я скажу, и выдал...
- Что, не понравилось? - мгновенно насупился Серевич.
- Наоборот! Классная идея!
Лицо редактора "Народной доли" разгладилось.
- Такой удар - это вещь! - Трегубович замахал руками. - Луке впору себе гроб заказывать. А бабы эти в прокуратуру будут заявы подавать?
- Мы пока не решили...
- Зря...
- Думаешь, стоит?
- Не просто "стоит", а обязательно сделать нужно.
- Бабы могут испугаться, - Серевич озабоченно закусил нижнюю губу.
- Надо их убедить, - главный в "Советской Беларуси" огляделся по сторонам.
Колонна "АМП" уже втянулась на площадь, за ней на небольшом расстоянии шли оппозиционеры из "Народного Фронта" со свернутыми до поры до времени плакатами. В середине толпы кто-то наяривал на аккордеоне и распевал антипрезидентские частушки Артура Выйского. Самого поэта видно не было.
Народнофронтовцы нестройно подпевали и передавали друг другу откупоренные бутылки портвейна "три семерки".
- Опять нажрутся, - брезгливо скривился Трегубович.
- Они уже бухие, - сказал Серевич. - Но это не наша головная боль. Пусть с ними Вячорка с Худыкой разбираются... Так что ты говорил о прокуратуре?
- Говорю, что убедить этих баб надо.
- А как?
- Проще всего - дать денег. Баксов по двести на рыло. И проконсультировать, как себя со следаками вести. Если они истерики начнут закатывать, то все нормально пройдет.
- Без прокуратуры, думаешь, не обойдемся?
- Нам фактура нужна, - редактор "Советской Беларуси" сплюнул себе под ноги. - В идеале - уголовные дела. Можно будет рассказать, как несчастных жертв диктатора уговаривали отказаться от претензий, угрожали, обещали расправиться с семьями. Европа это сха-вает... Но, в принципе, после сегодняшнего выступления этих теток дальнейшие их слова неважны.
- Почему? - не понял Серевич.
- Сам рассуди. То, что они орать будут, на пленку пойдет. И даже если они завтра от всего откажутся, мы всегда сможем заявить, что их запрессовали в ментовке. Вот и весь расклад... Ты название статьи придумал?
- "Белорусский Казанова"...
- Слабовато, если честно, - безапелляционно заявил Трегубович.
- Предложи свое, - пожал плечами Серевич.
- "Лука Мудищев".
Редактор "Народной доли" прыснул и по-бабьи закрыл рот рукой.
Трегубович покровительственно улыбнулся.
- Так-то вот, Йося.
Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги "Пенсионерам - достойную жизнь!", "Лукашенко - вон из Беларуси!", "Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!" и "Да здравствует Шамиль Басаев!". На лицах оппозиционерок застыло тоскливо-сосредоточенное выражение.
Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.