Никто не знает, как жили потом колдун и ведьма, а вот на всем белом свете не было никого счастливее, чем Принц Всех Берегов и Принцесса Круглого Озера.
Живая вода
Давным-давно, когда превыше всего ценились доброта, преданность и честь, среди зеленых лесов и золотых полей одной удивительной страны, в низинке, где любила притаиться в июльский полдень прохлада, был Родник. Именно с большой буквы, потому что обращались к нему очень уважительно. И не зря.
В лютую стужу вода у него была теплая, а в жару – студеная. Всегда кристально чистая, а уж какая вкусная – не оторваться. Сколько бы не пили, всем хватало. Даром. При встрече Родник не делил людей на хороших и плохих. Жажда у всех одна. Потому вокруг него всегда порядок был. Любая душа доброту понимает, и чем может одаривает. Не то, чтобы взамен. Баш на баш. Нет. По зову сердца. Кто траву лишнюю уберет, кто камнем бережок поправит, кто помолится в тени старого дуба, что ветвями от непогоды Родник укрывает. И это чувствуется.
Любой путник здесь мог не только жажду утолить, но и тревогу душевную успокоить. У кого ее нет. А Родник все понимает. С ним помолчать, что исповедаться. Уходя, путник повернется к Роднику и до земли поклонится. От души.
Однажды, нашлась горячая голова, затеяла, было, капище там соорудить. Отговорили. Ни к чему это. Душе для общения с высоким не нужны ни хоромы, ни дворцы. Что может быть лучше чистого синего неба и Родника в собеседники. А он не прост был. Каждый, кто припадал к Роднику, потом свое отражение в нем видел. Чудеса ли то или вода такая, только вся правда. Как на ладони. И не перед кем оправдываться или клясться в чем. Все, как есть.
Бывало осерчает кто, шлепнет по воде ладонью. Пойдут круги, пропадет отражение, но на душе-то от этого не легче. Себе не соврешь. Да еще стыд одолеет – с кем воевать надумал. Только Родник и обидится мог. Вода в нем замутиться, рябь на поверхности, и все вокруг как-то не так. Словно отвернется он от тебя. Можешь уйти, конечно, только тяжесть на сердце камнем давить будет. Тошно станет. Если не совсем пропащий, вернешься и покаешься. Родник зла не помнит.
В лихолетье пытались его извести. Чужие кони топтали берега, дуб вековой спалили, водой торговать затеяли. Даже времянку соорудили, чтобы иным богам молиться. Куда там. Исчез Родник. Без него и тропинка к тому месту быльем поросла. Будто и не было ничего.
Только душа вранья не приемлет. Испивший однажды родниковой воды из берестяной плошки, дождевую воду в пластиковом пузырьке отвергает. Мертвая она. Хоть с заморских ледников по цене злата. Отвергает. А Родник тот помнят и детям своим о нем сказывают.
Хоть и давно то было, а отыскать заветное место можно. От грязи очистить, камнем бережок укрепить, да деревца посадить. Оживет Родник. Побежит чистый ручеек, унося муть в болотце. Там ей и место. Сколь еще времени пройдет, чтобы речушки местные от всего наносного очистились, чтобы появился в них, как встарь, жемчуг? То неведомо.
Мать – Сыра Земля все помнит. На добро добром откликается. Родник в чужие руки не отдаст. Только родным своим. Пора вспомнить, кто мы. Да не по книжкам, неизвестными толмачами писанными, а в душу свою заглянуть. Вкус той воды вспомнить. Живая она.
Софьины сказки
Давным-давно, в лесу за речкой Тихой жила-была сова по имени Софья. Ей было так много лет, что никто из лесного народа не знал, когда она родилась. Она просто всегда жила в дубле Большого дуба на поляне. С годами зрение и слух ночной охотницы стали слабеть, и она перестала вылетать за добычей. Софья не смогла бы пережить голодную зиму, да помог случай.
После первого снега повадился ходить на охоту в лес за речкой Тихой какой-то чужак. С двустволкой. Как пальнет из нее, так кого-то из лесного народа не досчитаются. Стал каждый день приходить. Просто житья нет! Собрались зверушки, грызуны, да птицы на совет. Всегда у Большого дуба решали важные дела. Думали-думали, а ничего путного придумать не могут.
Тут Софья возьми, да и скажи. Мол, надо этого чужака напугать. Чтоб неповадно было в наш лес ходить. Все загалдели, затрещали – как это? У него ж двустволка. Чем его испугать. Софья спокойно отвечает – всякая сила бо́льшей силы боится. Устроим ему представление.
На следующее утро, по свежему снегу явился в лес за речкой Тихой чужак. Идет и удивляется – никого. Даже сорок не слышно. Когда на поляну к Большому дубу вышел, увидел след на снегу. Да не простой. Лапища размером с него. Так мог шагать только великан. Остановился чужак, двустволку с плеча скинул. По сторонам озирается. Никого. В лесу тишина, словно все вымерло.