Боденштайн, повернув голову и внимательно глядя ей в лицо, освещенное бледным светом фонаря, сказал:
— У него серьезные проблемы. Год назад от него ушла жена, потом он лишился квартиры, потому что не мог больше выплачивать кредит…
Пия остановилась и изумленно уставилась на него. Вот, значит, чем объясняется странное поведение Бенке, его раздражительность, угрюмость, агрессивность. И все же она почувствовала не жалость к нему, а досаду.
— Значит, ты опять будешь его защищать… — полувопросительно, полуутвердительно произнесла она. — Что это у вас с ним, интересно, за дружба такая — что он пользуется полной безнаказанностью?
— Это не безнаказанность, — возразил Боденштайн.
— А почему же ему постоянно сходят с рук все его ошибки и нарушения?
— Я старался не очень на него давить, потому что надеялся, что он как-нибудь разберется со своей личной жизнью и начнет наконец нормально работать. — Боденштайн пожал плечами. — Но если он действительно завел себе еще одну работу без разрешения начальства, то я уже ничем не смогу ему помочь.
— Значит, ты доложишь об этом Энгель?
— Боюсь, что придется. — Боденштайн вздохнул и пошел дальше. — Но сначала я все-таки поговорю с Франком.
Суббота, 8 ноября 2008 года
— О боже!.. — воскликнула фрау доктор Лаутербах с неподдельным ужасом, когда Боденштайн объяснил ей, каким образом он узнал номер ее телефона. Лицо ее побелело, несмотря на загар. — Рита моя подруга. До ее развода мы были соседями.
— Один свидетель утверждает, что видел, как фрау Крамер столкнули с пешеходного моста, — продолжал Боденштайн. — Поэтому мы ведем расследование по делу о покушении на убийство.
— Какой ужас! Бедная Рита! Как она себя чувствует?
— Плохо. Состояние критическое.
Фрау Даниэла Лаутербах сложила руки, как для молитвы, и горестно покачала головой. На вид ей было лет сорок восемь — пятьдесят. Очень женственная фигура, блестящие темные волосы стянуты на затылке в простой узел, теплые карие глаза, окруженные мелкими морщинками, излучают сердечность и еще что-то материнское. Судя по всему, она была из той вымирающей породы врачей, которым не жаль времени на пациентов и их проблемы. Ее просторная клиника с большими, светлыми помещениями, высокими потолками и паркетными полами располагалась над ювелирным магазином в пешеходной зоне, в самом центре Кёнигштайна.
— Пройдемте в мой кабинет, — предложила она.
Боденштайн проследовал за ней в огромную комнату, главной доминантой которой был массивный, старомодный письменный стол. Выдержанные в мрачноватых тонах большие экспрессионистские картины на стенах как-то необычно, но приятно диссонировали с приветливой обстановкой.
— Могу я предложить вам чашку кофе?
— Спасибо, с удовольствием! — с улыбкой кивнул Боденштайн. — Я сегодня еще не пил кофе — все некогда.
— Рано у вас начинается рабочий день. — Даниэла Лаутербах поставила чашку под кран автоматической кофеварки эспрессо, стоявшей на полке рядом с грудами медицинских книг и брошюр, и нажала кнопку. Загудела кофемолка, распространяя аромат свежемолотого кофе.
— У вас тоже, — ответил Боденштайн. — К тому же в субботу.
Вчера поздно вечером он оставил ей сообщение на автоответчике, и она позвонила ему в половине восьмого утра.
— По субботам в первой половине дня у меня домашние визиты. — Она протянула ему чашку. От молока и сахара он отказался. — А потом обычно начинается писанина. К сожалению, ее становится все больше. Я бы лучше употребила это время на пациентов.
Она жестом пригласила его к письменному столу, и Боденштайн устроился на одном из стульев для посетителей. Из окон позади стола открывался великолепный вид на парк и руины замка Кёнигштайн.
— Чем я могу вам помочь? — спросила Даниэла Лаутербах, сделав глоток кофе.
— В квартире фрау Крамер мы не нашли ничего, что указывало бы на наличие родственников или других близких людей. Но ведь должен же у нее быть кто-то, кому мы могли бы сообщить о несчастье.
— У Риты сохранились хорошие отношения с ее бывшим мужем. Я уверена, что он позаботится о ней. — Она опять горестно покачала головой. — Кто же это мог сделать? — произнесла она, задумчиво глядя на Боденштайна своими темно-карими, как у косули, глазами.
— Нас это тоже интересует. У нее были враги?
— У Риты? Что вы, боже упаси! Она такой кроткий человек, и ей так досталось от жизни. Но это ее не ожесточило.
— «Досталось»? Что вы имеете в виду? — Боденштайн внимательно посмотрел на нее.