— Я же говорю, почти год. Сейчас апрель. Если я проработала год, тогда…
— Вы помните девушку по имени Трейси Килбурн?
— Зачем вам это?
— Вы помните ее?
— А почему вы спрашиваете?
Роулз взглянул на Блума. Тот кивнул.
— Она умерла, — сказал Роулз.
— Ох, — вздохнула Сильвия.
— Так вы знали ее?
— Да. Умерла… Какой ужас! Как это случилось?
— Вы хорошо ее знали? — спросил Роулз, уклоняясь от ответа.
Он приготовил блокнот и карандаш. Сильвия наблюдала за его действиями. Роулз выжидательно смотрел на нее.
— Вы собираетесь записывать?
— Если вы не возражаете.
— Я не хочу неприятностей. Я чиста. С тех пор как я приехала в Калузу, я абсолютно чиста.
— Откуда вы приехали? — спросил Блум.
— Из Джексонвилла.
— Какого рода неприятности у вас там были?
— Кто сказал, что у меня были неприятности?
— Вы же сказали, что чисты с тех пор, как…
— Это не значит, что раньше у меня были проблемы.
— Так что же там было? Наркотики? — уточнил Роулз.
— Чуть-чуть. — Сильвия пожала плечами.
— Вас арестовывали?
— Почти. Поэтому-то я и уехала из Джексонвилла, чтобы порвать с той компанией.
— Вы все еще принимаете наркотики? — спросил Блум.
— Нет, нет. — Сильвия вытянула перед собой руки. — Видите какие-нибудь следы? — Она снова прикрыла руками грудь. — Дело в том, — сказала девушка, — что, если мое имя попадет в полицейское досье, я вынуждена буду вернуться. А мне здесь нравится. Не хочу отсюда уезжать.
— Какое обвинение было предъявлено вам в Джексонвилле? — спросил Блум.
— Не было никакого обвинения, — сказала Сильвия. — Я просто связалась с компанией, которая влипла.
— А каким образом ваше имя попало в полицейское досье? — спросил Роулз.
— Потому что я была с ними, когда все это началось. Но я не знала, что происходит, действительно не знала, и копы отпустили меня.
— Не предъявив вам никакого обвинения?
— Да. Они поняли, что я ни сном ни духом не ведаю обо всех этих делах.
— О каких делах?
— Эти парни были наркоманами.
— Но вы-то — нет?
— Немного употребляла, но привычки не было.
— Так что сделали эти парни? Наркоманы, я имею в виду.
— Они пытались ограбить винный магазин. Мы ехали на машине, и один из них сказал: «Пойду куплю всем немного соку». Он ворвался в магазин с тридцать вторым стволом и направил его в лицо владельцу. Ему не повезло: коп, только что освободившийся с дежурства, зашел выпить кружечку пива. И того хуже: он затеял с этим копом перестрелку. Парень, сидевший за рулем, услышал выстрелы и нажал на газ. Загнал машину на тротуар и свалил пожарный гидрант. А потом понаехало полицейских — во всей Флориде их, поди, меньше. — Сильвия потупилась. — Но меня отпустили. Я просто хотела прокатиться.
— Кто тебя отпустил?
— Детективы. Сперва допрашивали меня часа три. И двое ребят, с которыми я была, подтвердили, что я чиста.
— Мы можем все это проверить, — предупредил Роулз.
— Конечно, проверяйте. Стала бы я вам врать… Я поняла одну вещь. Когда имеешь дело с копами, лучше говорить им правду, иначе нарвешься на еще большие неприятности.
— Сколько тебе лет, Сильвия? — спросил Блум.
— Двадцать один. Но выгляжу я старше. Эта мерзкая работа… и дрянной лак испортили мне волосы. Они стали как солома.
Девушка дотронулась до своих обесцвеченных белокурых волос. Попыталась взбить их, но оставила свою попытку и опять скрестила руки на груди.
— Расскажите-ка нам о Трейси Килбурн. — Роулз взялся за карандаш.
— Тогда я снова попаду в досье, уже здесь. — Сильвия вздохнула.
— Как свидетель, — сказал Роулз.
— В том деле я тоже была свидетелем. Какая разница? Черт бы меня подрал! Я едва знала эту Трейси. А теперь по уши в дерьме… Свидетель в деле об убийстве…
— Кто сказал, что речь идет об убийстве? — тотчас отреагировал Блум.
— Не дурачьте меня, о’кей? Вы бы не появились, если бы Трейси умерла во сне.
— Правильно, — сказал Блум. — Ей выстрелили в горло, отрезали язык, а труп бросили в реку. Не хочешь взглянуть на фотографии, увидеть, на что она была похожа, когда мы выудили ее из реки?
— Ой! — вскрикнула Сильвия.
Представление тем временем продолжалось. В маленьком зальце грохотал рок-н-ролл, скрещивались снопы слепящего света — голубого, красного и желтого. Девушка с мишкой по-прежнему крутила бедрами и поводила грудью, танцуя на сцене перед пустыми столиками и не обращая внимания на отсутствие зрителей. В темных углах другие танцовщицы усердно отрабатывали свой кусок хлеба. На экране белую девушку терзали двое чернокожих.