— Ну… позвольте мне установить, где он сейчас, о’кей? — сказал Хэнскомб.
Он снова вызвал секретаршу в узкой юбке, которая связалась с диспетчером и доложила, что у офицера Рудермана перерыв на ленч. Я взглянул на настенные часы. Было двадцать минут двенадцатого. Очевидно, полиция в Калузе уходила на ленч немного раньше, чем простые смертные.
— Скажите диспетчеру, чтобы вернул Рудермана, — распорядился Хэнскомб.
— Да, сэр, — откликнулась секретарша и неожиданно улыбнулась мне.
Я тоже улыбнулся ей.
— Мистер Хоуп будет ждать его здесь, сэр? — осведомилась секретарша.
— Мы оба подождем его, — ответил Хэнскомб.
— Разве вы не собираетесь в заповедник, сэр?
— А что, мне полагается быть в заповеднике?
— Вы сказали об этом капитану Джейгерсу, сэр.
— Тогда, значит, я должен быть там. — Хэнскомб поднялся. — Устраивайтесь поудобнее, мистер Хоуп. Если хотите, можете поговорить с Рудерманом прямо здесь, в моем офисе. — Он обошел вокруг стола, взял свою фуражку, обменялся со мной рукопожатием и вышел. Рыжеволосая подождала, пока захлопнется входная дверь.
— Он всегда сильно переживает, когда убивают кого-нибудь, — сообщила она и улыбнулась.
— Могу себе вообразить, — сказал я.
— Меня зовут Терри, — представилась она и снова улыбнулась. — Терри Белмонт.
— Приятно познакомиться.
— А как вас зовут? Я имею в виду ваше первое имя.
— Мэтью.
— Хорошее имя — Мэтью. Это из Библии.
— Да, — сказал я.
— Хотите чашечку кофе или что-нибудь выпить? Когда полицейские уходят на ленч, они не очень-то торопятся вернуться.
— Нет, спасибо.
— Обо мне говорят, что я очень колоритна. Потрясающая девушка! Персик и сливки! Так обо мне говорят. Рыжие волосы, отличная фигура. И голубые глаза. Вы заметили, что у меня голубые глаза?
— Да, заметил.
— А у вас глаза карие, — сообщила она.
— Да.
— Мне двадцать семь лет. А вам?
Я решил солгать.
— Тридцать восемь.
— Хороший возраст.
— Ага.
— Терпеть не могу юнцов, которые даже не знают, как расстегнуть лифчик.
— Ага.
— Вы уверены, что не хотите кофе или еще чего-нибудь?
— Уверен.
— Какой ваш любимый цвет?
— Голубой… наверное.
— Я часто ношу зеленое. Это из-за рыжих волос. Они хорошо сочетаются — рыжий и зеленый цвет. Как на Рождество. У меня и нижнее белье есть зеленого цвета. Это редкость — зеленое нижнее белье. Я хочу сказать, что в магазинах вы далеко не всегда найдете зеленые трусики и лифчики. Вот в Нью-Йорке есть магазин, в нем можно купить белье любого цвета, какого только пожелаете. Я однажды заказала себе пару серых трусиков, это очень сексуально, серые кружевные трусики, вы не находите? Высоко обрезанные, по ноге. Но они выглядели грязными, когда прибыли сюда. Не сексуально грязными, а просто чумазыми, как будто покрыты сажей. Это из-за того, что серые. Я-то думала, что они будут хорошо смотреться. Серые… У меня есть серое платье. Оно мне очень идет, поэтому я считала, что и серые трусики подошли бы мне тоже. Но они выглядели грязными, даже не хотелось их надевать — такие они были противные.
Она пожала плечами.
— Серый цвет — трудный цвет, — заметил я.
— Не говорите! — воскликнула Терри. — У вас тоже были проблемы с серым цветом?
— Я редко ношу серое, — признался я.
— Я тоже, за исключением одного серого платья. И я уверена, что не буду носить серые трусики. По правде говоря, здесь я вообще редко надеваю трусики. Слишком жарко. А какой ваш любимый цветок?
— Гардении.
— Мне они напоминают о похоронах, — сказала Терри. — Я люблю розы. Чайные розы.
— Да, они тоже хороши.
— Вам они нравятся из-за запаха?
— Что, простите?
— Гардении.
— О да, — согласился я.
— Они так чудесно пахнут, — сказала Терри. — А вам нравится «Полиция»?
— Мне нравятся некоторые полицейские.
— Что?
— Мне нравится детектив Блум. И лейтенант Хэнскомб показался мне…
— Нет, не та полиция, — возразила Терри. — Другая «Полиция».
Я уставился на нее.
— Это группа, — объяснила она.
Я все еще смотрел на нее.
— Рок-группа, — продолжала она втолковывать мне. — У них такое название. Я без ума от них, а вы?
— Я не очень-то хорошо знаком с ними.
— Они просто сногсшибательны. — Терри улыбнулась. У нее была приятная улыбка. — Кажется, нам с вами нравятся одни и те же вещи.
В дверь постучали.
— О черт! — с досадой сказала Терри. — И как раз тогда, когда мы больше узнали друг о друге.