Подумав, как лучше изобразить, набрасываю пару неровных линий, образующий почти овал. Так и увлёкшись, совершенно забываю о течении времени и прочих неприятностях, наверное, на несколько часов. Лишь отвлёкшись на впервые понадобившийся ластик, замечаю новую тень со скамьи.
Повернувшись, вспоминаю, что сама позвала Аоки. С одноклассниками он не очень хорошо общается, совершенно не испытывая интерес к школьной жизни. И с таким отношением никто не заинтересовывается самим юношей.
Давно он тут?
Заметив, что на него обратили внимание, он поднимает руку:
— Привет.
Качнув головой, предлагаю кивком сесть рядом, а не наблюдать со скамьи неясной тенью. Не раздумывая, он слезает на землю, садится рядом, скрещивает лодыжки в коротких сапогах на шнуровке. Почему-то уделив этому внимание, смотрю и на остальные детали. Серые бриджи, белая футболка и голубой полупрозрачный шарф на плечах. Волосы подвязаны в короткий хвостик, чёлка с правой стороны лица заколота чёрной заколкой, открывая крестик в ухе. Он успел переодеться дома, прежде чем прийти сюда. И тоже разглядывает меня с непроницаемым выражением. Первой отведя взгляд, опускаю его на рисунок.
Примерные очертания уже позволяют узнать пейзаж вокруг.
Перевернув лист, вывожу простенькую надпись:
«Веришь, что существуют другие миры?»
Помолчав в размышлении, Аоки кивает.
— Думаю, что да. Вероятность того, что они существуют равна той вероятности, что их и нет. Исходя из этого, можно посчитать сколько сказок и легенд существует. Ещё подумать над этим миром, и можно прийти к выводу, что они вполне могут быть, даже если никто о них не знает.
Как сложно...
Повертев карандаш, пишу:
«Разве люди не придумывают другие миры потому, что им не нравится этот?»
— Основа их знаний исходит из множества других рассказов, а уж их основа исходит либо непосредственно от фантазии человека, либо из памяти предков. Так что опять-таки определённо не скажешь. Тебе не нравится человеческий мир?
Помотав головой, поясняю:
«Не то чтобы не нравился. Ведь вдруг есть миры, которые более живые и интересные, чем тот, в котором живём мы?»
Подумав ещё немного, добавляю:
«А как на счёт тебя?»
На этот раз он задумывается надолго, смотря на поверхность воды и качающиеся на ней зелёные и белые лепестки. Я успеваю подрисовать очертания берега и деревьев.
— Не знаю. Я живу среди людей, но не в их мире...
«Как это?»
— Присмотрись внимательнее и узнаешь... тайну, скрытую от человеческого понимания уже долгое время. У тебя точно получится.
«А рассказать?»
— Это слишком просто, неинтересно и запрещено.
Качнувшись в сторону, Аоки прижимает меня к траве, наклонившись и пристроив руки по сторонам от лица. При рывке шляпа слетела, упав рядом. Ветер колышет пряди волос, скрыв при этом мой левый глаз, а у него, наоборот, скрывая правый. В их выражении невозможно что-то разгадать, словно смотришь на бирюзовые волны.
— А ты точно хочешь знать? — наклонившись чуть ближе, касаясь кончиками волос моей щеки, шепчет Тогирама.
— Хочу... — ещё тише отвечаю, так, что за шелестом листьев почти не слышно.
Громкое хлопанье крыльев, вылетевшей из ближних кустов птицы, заставляет нас отпрянуть друг от друга.
Ощущение, словно во сне...
Подобрав шляпу и сев, насторожено смотрю на собеседника. Он продолжает смотреть на едва колышущуюся гладь воды, как пару минут назад. Надев шляпу, подбираю карандаш и блокнот с травы, рассматривая почти законченный рисунок. В нём чего-то не хватает, как в большинстве моих рисунков. Покрутив карандаш, молча продолжаю рисовать, подбавляя новые штрихи, в основном пытаясь отобразить поверхность озера и плавающие листья, иногда поглядывая на пруд.
Спустя несколько тихих минут парень наклоняется к моему плечу и смотрит на рисунок.
— Птичье гнездо подрисуй... ты его не заметила?
Протянув руку, он указывает на большее тенистое дерево, в кронах которого, если приглядеться, можно заметить очертания чего-то чёрного.
— Так же и с нашим миром... — шепчет на ухо Аоки. — Не приглядишься и не заметишь. Только никто тебе ничего не говорил.