— Я так полагаю, что твои вещи мне забирать. Да?
Поставив чашку с дымящимся ароматным напитком на столик, встаю над изголовьем в ожидании ответа. Тихо шевельнувшись, Рейджи кивает. И вроде тянется к чашке, но передумывает.
— Что ему сказать?
— Ничего, — шёпотом поясняет синеглазый.
О, первое слово. Только голос хриплый...
— Ты всё-таки заболел?
Вдруг сев и скрестив ноги, он берёт чашку с кофе, смотря на неё и просто держа в руках. Наклонённая голова почти скрывает волосами глаза, сам брат выглядит, поникши и расстроено, так что не остаётся сомнений о чём он думает. Ненадолго появляется подозрение, что он вот-вот заплачет.
Хоть и странно его так близко видеть...
Несмотря на то, что Закуро вторгся в мой дом, выглядит он тут довольно уютно и привычно. И раскрашенные пряди не выглядят дико, как раньше. Может, из-за выражения глаз, или некой ауры скорби вокруг него. Он берёт себя в руки и, закусив губу, отвечает:
— Ага... не бойся, не зарас-сно, — огрызается брат.
Сам не понимая от чего, я вздрагиваю.
— Как скажешь. Ладно, за вещами твоими зайду завтра. Сам понимаешь, дождь терпеть не могу... а завтра дела... Ты точно в порядке?
Повернувшись и посмотрев на меня, Рейджи явно пытается подобрать какое-нибудь оскорбление. Больше нет страха или тревожного чувства. Непонятно с какого времени, может, просто повзрослел и принял свою судьбу, как есть, но рядом с ним я спокоен.
Интересно... если своего напарника он звал блохастым щенком, то меня, получается, назовёт плешивым котёнком?
***
Полшестого в кафе собираются все, кроме Докуро. Комната снова терпит изменения, пока дожидается его. Стол с едой сдвинут в центр, с двух сторон поставили два дивана и два кресла по другие стороны. Однако своё место на аппаратуре покидать я отказываюсь, поэтому одно кресло всё-таки пустует, как и одно место на диване.
Музыка приглушено заполняет комнату, иногда проигрывая наши песни, незаметно сливающиеся с песнями прочих групп. Разве что по голосу Докуро я их всегда и узнаю.
Взглянув на часы, не могу понять, почему он опаздывает. А остальные этим временем переговариваются за столом. Растрёпанный блондин сидит в кресле, задумчиво смотря на бутылку вина; разноглазый со своей подругой на одном диване; красноволосый в одиночестве напротив. Поправив очки, он бросает на меня мимолётный взгляд.
Словно я виноват. Нечего меня спрашивать, если мы общаемся чаще друг с другом, чем с остальными.
Наконец, дверь раскрывается, и парень в шляпе с извиняющейся улыбкой всех приветствует, занимая своё место рядом с Кавасаки. Его не за что винить, зато за всё можно простить. Нет. Его, вообще, нужно оберегать от стресса и печали. Полагаю все это понимают.
— Да вот... пришлось задержаться, — смущённо признаётся Докуро. — Аоки, а ты что там делаешь? Иди к нам.
Он поворачивается ко мне, словно зная, что я здесь, хоть и не обернулся, когда заходил. Почувствовать меня он не мог, просто знал. От этого хочется поупрямиться и изобразить негодование. Одно дело знать всё о других, и другое — сталкиваться с подобны самому. Свесив одну ногу, а вторую подтянув к себе, я пожимаю плечами.
— Он просто стесняется, не обращай внимание, — улыбается Исихара.
— Да ладно ему... мило же, — посмеивается Ризако.
Вот тебе... и посидел в одиночестве. Они издеваются? Тоже мне взрослые нашлись.
Чуть отклонившись назад и покрутив кнопку звука, делаю громче.
Может, отвяжутся...
— Да ему всё равно, — с хитринкой наблюдает за мной Икиру. — Что ни говори, а он всегда невозмутимый.