— Неважно... — помолчав, голубоволосый юноша постукивает пальцами по столешнице. — Когда встретишься с ним, запомни — он не тот, кем кажется, и не тот, кем себя считает. Не зли его. Он над тобой будет издеваться, однако закон чести уважает. Ты, в свою очередь, и сам за ним присмотри, а то с этого психа не знаешь, чего ожидать. На его счёт будущее туманное. И чего я всем помогаю в последнее время?
Последний вопрос звучит возмущённо и недоумённо, словно бы демон в самом деле не знает ответа. Впрочем, меня не столько это беспокоит, сколько описание того, кто может мне помочь. Я невольно бледнею, представляя своё будущее.
— Да ладно... раз со своим другом ужился, то с ним проблем не должно быть. Ты ведь не думал в самом деле, что существуют нормальные кровавые демоны?
— Ну, если ты так говоришь... — неуверенно бормочу, удивившись тому, что демон угадывает мои мысли. — Кто ты, Тогирама Аоки?
— Каёми Нобару спроси, — с несвойственным раздражением кривится его лицо, а сам он встаёт, словно убегая. — Только после потери способностей вряд ли она помнит меня, просто знает, что я её любимый подопытный зверёк, не более. Если решишь уточнить у неё причину нашего знакомства, поставишь её в тупик.
— Ты знал её демоном, — сочувственно улыбаюсь, и почему-то, все мои подозрения исчезают. — Думаю, ты и сам знаешь, в какой день тебе нужно будет прийти за помощью, да? И спасибо... за то, что помог мне... и, наверное, спасибо за то, что помог и моим друзьям. Рейджи слишком гордый, чтобы это сказать...
Не сомневаюсь, что раз уж друг Докуро здесь, то он и его брату помог.
— Это твой ответ?
— Ещё не знаю...
Хочется искренне извиниться, но я лишь стискиваю пальцы на коленях и опускаю взгляд. Мне не нравятся мои способности. Не нравится сама мысль о том, что становлюсь демоном, да ещё и кровавым. Моя жизнь закончена, иначе и не скажешь. На кровавых демонов охотятся, а меня и вовсе заберут на эксперименты, если поймают. Я не смогу выходить на улицу днём и питаться нормальной пищей. Не смогу устроиться на работу и квартиру придётся бросить. Я не говорю об охоте. От собственного бессилия хочется заплакать и провалиться в бесконечный сон. Явь более ничем не отличается от кошмара.
Таково моё наказание... И всё же... я не хочу сдаваться. Даже Рейджи не сдался и до сих пор пытается что-то сделать. Нобара и Докуро поддерживают меня, не смотря на обращение. А теперь ещё и Аоки, с которым мы даже не сильно-то близки. Я стал таким жалким... Или всегда таким был?..
— Не медли и позвони ему, — вдруг разрывает тяжёлую тишину демон. — Или нет, не сегодня. И не завтра... Через неделю.
— А почему так?
Я и сам удивляюсь, почему меня интересует именно это, а не необходимость звонка.
В груди болит... так хочу знать, чем он занимается. Но потому ли, что он мой друг, или из-за желания помочь? Сейчас я вынужден признать, что нет... Мне... одиноко. С того дня, когда родители погибли, я боюсь надолго оставаться один. Особенно теперь, когда кровь бурлит и истязает боль. Тишина давит, мучительно хочется выбежать в город, скрытый ночными тенями, сорваться на бег и закричать, разрывая оковы тела, и отдаться свободе... поохотиться... Нет! Это не мои мысли...
Я едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в волосы и не ударится лбом о стол.
— Я упоминал, что его будущее расплывчато.
Аоки пожимает плечами. Я же заставляю себя непринуждённо рассмеяться.
— Кажется, немного понимаю! Тебе так тяжело смотреть, как другие мечутся в собственных клетках, хотя ключ висит у них на шеях, не так ли? Тяжело тебе.
Смех становится нервным под внимательным, если не пронзительным взглядом, однако демон уходит, так ничего и не сказав. Я остаюсь на месте, хоть и знаю, что стоило бы их проводить. Не хочу представать перед Шиной таким.
Сразу после ухода гостей раздаётся телефонный звонок. Остро пронзает тишину, нагоняя тревогу.
С сомнением посмотрев на знакомый номер, не решаюсь ответить. Но после первого звонка, настойчиво следует и второй. Вздохнув и заставив придать себе весёлости, всё-таки отвечаю.
— Слушаю...
Да я самый весёлый... демон знает ещё кто... на свете.
— Иширо! Почему не берёшь с первого раза?
— Не знаю, но рад услышать твой бодрый и возмущённый голос, сестричка.